– Что? – мрачно взглянул на меня Лео, и я вспомнила, что ничего ему не рассказывала.
– Я не справлюсь, – внезапно сказала я. Разве не лучше было отступить, а не доказывать всем, что я не гожусь для публичных выступлений? – Пусть София прочитает молитву, она явно этого хочет. Не то чтобы я совсем не могла этого сделать, но мне нужно подготовиться, и…
Лео наклонился вперед и взглянул на меня – ну, не со злостью, но с нетерпением.
– Эми, я не хочу показаться снисходительным, но такие перемены планов – они случаются постоянно. Тебе просто нужно привыкнуть. Маме нужна ты, чтобы уравновесить все это дело с газетами. А если София тебе гадит, не доставляй ей удовольствия! Такова жизнь в реальном мире. Я знаю, что с растениями справиться проще, но здесь ничего не поделаешь, Эми.
Я молча смотрела на него, слишком боясь открыть рот, чтобы оттуда не вылетели слова, которых потом не вернешь.
Он посмотрел на меня, а затем на часы.
– Так что ты решишь?
– Ты к этому привык! – прошипела я. – Я не привыкла. Я не могу вот так…
– Тогда не делай, – прошипел он в ответ. – Дай сюда.
Он попытался выхватить у меня листок, но внутреннее упрямство заставило меня его не отдать.
– Ладно, – сказал Лео, и его взгляд стал жестким. – Я не собираюсь принуждать тебя делать то, чего ты не хочешь. Но я должен сказать кому-то, что…
– Я это сделаю, – в ярости ответила я. – Я… чтоб его… это сделаю.
Лео слегка расслабился, чего я себе не позволила. Я не знала, к чему все это приведет, но почувствовала, как что-то изменилось.
Когда мы вошли в фуршетный зал, произошли две вещи одновременно – разговоры у двери прекратились, поскольку все уставились на меня, а затем Лиза подхватила Лео под руку и увела его прочь для беседы с разными европейскими знакомыми.
Я осталась одна, и если бы Джо не спасла меня, завопив от радости, простояла бы у двери в течение всего фуршета. Но Джо находилась в родной стихии, она сновала между беседующими, как золотая рыбка в море пингвинов. Я никогда не умела как следует представляться, поэтому каждый раз меня представляла она, с той же легкостью, словно мы были на вечеринке в Фулхэме; но я, в растрепанных адреналином чувствах, не успевала следить за сменой тем разговоров.
Я даже передать не могу, насколько пусто становилось в голове всякий раз, как кто-то задавал мне вопрос. Полный вакуум. И чем больше на меня смотрели, ожидая какой-то умной реплики, тем громче звенело в голове, тем чаще я отпивала из бокала, чтобы заполнить неловкие паузы. Впервые виноват был не «вечериночный паралич» – все было гораздо сложнее.