Угощал самогоном, свежей свининой. Жаловался, что дисциплина падает, каждый смотрит, кто куда. Хлопцы зачастили по домам. За неделю дезертировало 23 бойца. Посылал по домам доверенных лиц, вернулись с пустыми руками. С такими порядками со слов Моряка не навоюешь: один – в лес, а другой – по дрова. Думаю надо принимать крутые меры – кровь спускать с предателей.
Сегодня расстрелял одного, но, чувствую, такими методами дела не поправишь. Все смотрят на меня как на волка. Чего доброго, свои же и пулю в затылок пустят… Продырявят голову.
Я задал ему вопрос: «Чем же и как можно изменить положение?» Он подумал и ответил: «Мы слишком далеко зашли в своих связях с немцами. Хотя мы и скрываем, но народ знает лучше нас. При немцах мы кричали: «Создаем украинскую повстанческую армию для освобождения Украины от Гитлера!» А что получилось? Стали воевать на стороне фашистов против не только советов, но и своих – братьев-украинцев. Скоро люди возьмутся за вилы – и тогда нам беда».
Проговорили до поздней ночи. Много интересного рассказал он мне. Боюсь, как бы не дозналось СБ о его настроении – тогда не миновать ему петли. Улеглись на нарах. Сон долго не приходил. Задремали поздно, каждый со своими думами…
Нас разбудила пулеметная очередь. Вскочили, прислушались. Хотели выбежать из землянки, как распахнулась дверь и в проеме показался Беркут. Он был пьян в дымину. Рубанул Моряка плеткой по спине за плохое несение караульной службы. Ругался, на чем свет стоит. Приказал разместить в хате его охрану, и привести дивчину.
Моряк хотел сдачи дать, но сдержался и вышел. Беркут подошел ко мне и сказал: «Что приехал уму-разуму набираться? Моряк уже, наверное, набрехал на меня? Пусть говорит – скорее голову сниму.
Я догадался, что Беркут кое-что знает о настроениях Моряка, но я не захотел подливать масла в огонь.
Ординарцы привели со связанными руками молодую дивчину.
– Говори, сука, куда шла? – набросился на нее Беркут и ударил ее плеткой. – Выслеживала бл…ще. Раздел догола и стал приставать. Дивчина сопротивлялась, упиралась, плакала. Она вся тряслась от холода. Беркут тут же ее изнасиловал, а потом застрелил.
– Горилки, – закричал он, заметив вошедшего Моряка.
Пили много, пока куренной атаман не свалился. На рассвете я покинул Моряка и взял направление на Забары. Снова обстреляли из пулемета. Сдается, что за мной кто-то охотится. Потерял троих убитыми, четверо умерли по дороге. Двоих тяжело раненных оставил на хуторе.
Какая же сволочь взяла меня на ближний прицел?»
«22 сентября 1944 г.
Неожиданно нагрянул Владимир. Прибыл с форсом – в сопровождении нескольких десятков «соловьев». «Репаные украинцы» были одеты в форму советских солдат. Среди них я приметил немцев, знакомых мне по «мокрым» делам во Львове, Луцке и Ровно. Ничего не скажешь – охрана еще та!.. Они пойдут за Владимиром в огонь и в воду.