«Недурно, — подумал про себя командир, — нам хорошенький штормик сейчас не помешает».
«Штормик»! За этим ласковым словом стояли многие опасности и трудности. Но в войну шторм нередко бывал другом североморцев, помогая морякам бить врага. В плохую погоду, когда фашисты менее всего ожидали нападения, наши подводные лодки и торпедные катера лихо налетали на вражеские конвои, проникали в базы противника и топили его транспорты и боевые корабли прямо у причалов. И «хорошенький штормик» помогал им в этом.
На флагмане подняли сигнал «люди»[2]. Корабли разворачивались влево. Десант приближался к месту высадки.
— Уже скоро… — негромко произнес Шестаков. — Подходим…
Стрельник передал свой бинокль вахтенному офицеру и подошел к командиру.
— Пройду-ка я на боевые посты, Лев Александрович. У тебя есть какие-нибудь указания? — спросил он.
Шестаков в ответ отрицательно покачал головой, продолжая вглядываться в темноту, скопившуюся у прибрежных скал. Очертания сопок становились все более отчетливыми; уже можно было различать границы лощин и отлогие подъемы гор.
Сойдя с мостика, комиссар направился к комендорам. У носовой пушки находился по готовности номер один орудийный расчет Георгия Бессонова. Старшина молодцевато доложил:
— Орудие к бою готово!
Стрельник оглядел людей, потом подошел к пушке, открыл и закрыл замок, попробовал, как вращаются маховики вертикальной и горизонтальной наводки.
— Внимательно следите за командами, — предупредил он матросов и старшину. — Каждую секунду будьте наготове! Подойдем почти к самому берегу. Если потребуется огонек — дайте так, чтобы фашисты и на том свете вас вспоминали!
Посмотрев на море, Стрельник ткнул рукой в сторону Рыбачьего и взволнованно сказал:
— Трудно сейчас там. Фашисты напролом лезут, не глядят на потери. Торопятся захватить Мурманск, уничтожить наш флот. Всех нас…
— Да, трудно там, — подтвердил Бессонов и умолк.
Наступила тишина. Несмотря на шумные порывы ветра, было хорошо слышно, как мерно, спокойно работают машины, глухо стучат в борта волны и над палубой отчетливо звучат похожие на взлет голубиной стаи короткие всплески корабельного флага, развевающегося на сильном норд-осте.
Комиссар первым нарушил молчание.
— Вы знаете цель нашего похода? Мы спешим на помощь своим боевым товарищам пехотинцам. Мы не пустим врага в Мурманск! — сказал он гневно и твердо. И слова эти прозвучали как призыв, как клятва. — Берег уже рядом, — комиссар взглянул на приближающиеся сопки. — Будьте начеку, матросы!
В машинном отделении комиссар появился в тот самый момент, когда там завязался разговор о письме, которое Александр Косач получил от родителей из Белоруссии.