Мы въехали в Джексон, когда я закончила свой рассказ.
— Спасибо, что рассказала мне, Шия, — сказал Трэ.
— Ну... и что ты думаешь обо мне теперь? — спросила я.
Прежде чем ответить, он задумался.
— Ну, я думаю, ты была еще девочкой, когда он взял тебя. Знаю, что ты уехала с ним, но не думаю, что ты была в состоянии сделать этот выбор правильно. Я думаю, ты сделала все, что могла, и я рад, что ты оставила его.
На какое-то время он замолчал и взглянул на меня, когда мы остановились на светофоре.
— Он придет за тобой?
Я повернулась к окну, чтобы посмотреть на мелькающие здания.
— Нет, я так не думаю. Я оставила его два года назад и не слышала от него ни слова. У него есть средства найти меня, если бы он захотел. Он такой человек, что может позволить себе оплатить что угодно для поиска человека, где бы тот не находился.
— А что, если придет?
Я вздохнула.
— Давай пока не будем волноваться напрасно, Трэ.
Я указала ему путь до гостиницы, и мы заселились, Трэ занес свою дорожную сумку и мой небольшой чемодан. Я взяла только самое необходимое. Я планировала, что компания по переезду позже все сделает вместо меня. Мы по отдельности приняли душ, и я попросила Трэ красиво одеться, поскольку хотела пригласить его на свидание. Все время, которое у нас было, мы провели в постели или в моем доме. Мне хотелось побывать с ним где-то, пройти с ним под руку, показать большой город.
Я повела его в «У Ника в Фондрене», и мы провели вечер, смакуя вина, пробуя вкусные блюда и разговаривая. Я поняла, что Трэ недоставало городской искушенности, он более чем проявил желание и заинтересованность познать новое и показал способность заводить различные беседы.
Я поймала себя на том, что разглядывала его, пока мы разговаривали, наблюдала, как двигался его покрытый щетиной подбородок, как светло-карие глаза искрились неугомонной энергией, как его массивные, но нежные пальцы все время стучали по столу или сминали салфетку, или же играли с вилкой, его иссиня-черные волосы постоянно падали на левый глаз, и он убирал их большим пальцем левой руки. Он был одет в синюю рубашку на пуговицах и с короткими рукавами, отчего были видны его обнаженные бицепсы, а рубашка натягивалась на широкой груди. Он застегнул ее почти до ворота, но, прежде чем мы покинули номер гостиницы, я расстегнула вторую пуговку, чуть обнажая взору его гладкую грудь.
Конечно, меня влекло к Дэну. Он был совершенным образцом отполированного шарма, расчетливого нахальства и холеных дорогих манер. Тогда я была всего лишь неотесанной деревенщиной, наряженной в обрезанные джинсы, которые папочка бы не одобрил, но он уже был в могиле, поэтому одевала их, чтобы позлить его за то, что покинул меня. Дэн разъезжал по Саванне и заметил, как я отдыхала в парке на лавочке и читала книгу, и он буквально начал очаровывать меня. Он уговорил меня пойти в его гостиничный номер, возбудил и хорошо обученными руками и губами уговорил позволить ему коснуться меня, а обольстительными речами сделал так, что мне стало интересно коснуться и его, пока не стало слишком поздно. Он уже вошел в меня, вонзался в меня в медленном темпе, что начало мне нравиться после первоначального приступа боли. После этого было легко поверить в его расчетливые обещания и потерять голову от его «Ягуара» и Ролекса, его тирад о многомиллионных квартирах. Я уехала из Саванны в его машине, даже не потрудившись написать записку маме или сестрам.