Вместе с тем политика выдавливания иностранцев из Китая, проводимая Мао, медицинских учреждений касалась в той же мере, как и всех остальных. Но здесь, поскольку за короткий промежуток времени в Шанхае я трижды пережил смену китайского политического режима, у меня напрашивается любопытное сравнение. Японцы в первые же дни оккупации заняли Дженерал Госпи-тал, который принадлежал муниципалитету, то есть главным образом англичанам. Они считали его вражеским имуществом. Но все же они придерживались каких-то юридических норм и с Кантри Воспитал долго ничего не могли поделать, так как эта больница никому не принадлежала. Когда она была построена много лет назад -для иностранцев и на деньги иностранцев (это были пожертвования), - то в целях управления ею был избран совет директоров, работавший бесплатно. Зарплату получал только главный врач и обслуживающий персонал. Члены совета менялись, некоторые умирали, но юридически у больницы никогда не было владельца, и японцы долгое время не могли придумать, как и у кого ее конфисковать. Правда, в конце концов они ее присвоили. После японцев, когда Шанхай перешел в руки гоминдановцев, Кантри Госпитал снова приобрел свою шаткую независимость, и в нем опять лежали иностранные больные. Однако с приходом Мао все изменилось. Китайцы сразу забрали Кантри Госпитал и вышвырнули оттуда всех иностранцев.
С потерей Кантри Госпитал в британской колонии возникли трудности: некуда стало девать больных. В китайские больницы иностранцев, кажется, не принимали, во всяком случае, я не слышал ни об одном случае нахождения иностранца в китайской больнице. Независимой от китайцев оставалась только еврейская больница, как и все другое, что принадлежало еврейской общине: во-первых, эта община была богатой (имела клуб, больницу, спортивный клуб), а во-вторых, объединяла людей не по политическому, а по конфессиональному признаку. В ней были евреи из разных стран - и американские, и британские, и советские, какие хотите, - такой орешек раскусить юридически было не так-то просто, и некоторое время китайцы не могли этого сделать. Все больные-иностранцы стали поступать в небольшую, но хорошо оборудованную еврейскую больницу. Главным врачом здесь был прекрасный хирург и замечательный человек - доктор Бронштейн, года на четыре раньше меня окончивший университет «Аврора» и прошедший специализацию по хирургии в Марсельском университете. Он был очень религиозен, это ощущалось во всем: у входа в операционный блок на косяке двери была привинчена филактерия (маленький серебряный цилиндрик, в который запаяна бумажка с еврейской молитвой); перед началом разреза кожи он всегда произносил «Cum Deo» (С Богом)... В этой больнице оперировали британец Бертон и нацист (по-моему, поневоле) Шварценбург.