Мне пришлось один раз лично столкнуться с этим методом. Я только что приехал в Шанхай для поступления в университет и заболел. Моя мать, по совету соседей, пригласила иридодиагноста. Тот пришел, достал лупу и стал изучать мою радужную оболочку, затем хмыкнул и сказал: «У вашего сына язва двенадцатиперстной кишки, и ему необходима диета из вареной картошки». Температура между тем ползла вверх. Тогда пригласили доктора Молчанова. Он осмотрел горло, нашел ангину и влил мне внутривенно акрифлавин, которым в то время лечили все инфекции (включая гонорею). Мне стало лучше.
Потапов был членом Общества русских врачей города Шанхая, и ему предложили на одном из заседаний выступить с докладом об иридодиагнозе, чтобы затем обсудить этот метод. Мы, студенты, присутствовали на этом заседании. На Потапова было жалко смотреть. После его доклада выступал доктор Бергер, окулист, который имел хорошую практику и Потапову, видимо, не сочувствовал, а поэтому говорил академично, зло и буквально уничтожил его. Большинство присутствующих поддержали Бергера. Сытые топили голодного. Формально Бергер, конечно, был прав, но можно было бы выбрать и другой тон для критики. Позже Потапов зарабатывал себе на жизнь тем, что ходил по домам и ставил клизмы по пятьдесят центов за сеанс. Не знаю, что с ним стало в конце концов, потому что после подачи прошения о получении советского гражданства в декабре 1942 года я ушел из Общества русских врачей, которое по своей политической направленности было антисоветским.
Что касается моей частной практики, то я смог ею заняться благодаря моему университетскому товарищу М.А. Вальтеру, который одолжил мне триста китайских долларов. На эти деньги я снял через две улицы от своего дома комнату с верандой у русской хозяйки, очень неприветливой и неприятной женщины. Веранду я превратил в приемную, в комнате был мой кабинет, и там стояла небольшая печка, которую я топил от трех до шести часов. В этот кабинет каждый день ко мне приходила жена, чтобы погреться у печки, так как на чердаке у нас отопления не было. Когда на улице было плюс четыре, на чердаке температура поднималась не выше плюс пяти градусов.
Из своих пациентов я хорошо помню только двух -царского генерала Цюманенко и молодого полицейского англичанина. Как-то я спросил жену, почему у меня остались в памяти только два пациента, и она ответила: «По-моему, у тебя только они и были». Это, конечно, преувеличение. Смутно помню какую-то женщину, которой делал внутривенные вливания бромистого натрия. Кто-то был еще... За три месяца пришли, наверное, человек шесть.