Сэр Виллмарт схватил край тряпки, присмотрелся и как заорет:
— Ты что, идиот, скатерть приволок? Я тебя за простыней посылал! Остолоп! Бестолочь! — сэр Виллмарт, отвешивая затрещину слуге, который, чувствуя свой косяк, переминался с ноги на ногу.
— Простите, сэр… Но на ней были ваши инициалы! — возмутился слуга, уклоняясь от следующей затрещины, — Тем более, кто помешал бы вам оприходовать принцессу на столе?
— Ну да… — глубокомысленно вздохнул сэр Виллмарт, сменяя гнев на милость.
И тут мы услышали конский топот. Я снова почувствовала себя переходящим красным знаменем передовиков производства. Воспользовавшись заминкой, я дернулась в сторону леса.
— Сэр, принцесса убегает! — заметил слуга, показывая на меня рукой.
— Пусть бежит! До утра пусть бегает, а там найдется, как миленькая! Тем более, что у нас есть доказательство! — услышала я голос сэра Виллмарта, — Эй! Скатерть верните миледи!
Рябой метнулся за мной и схватил скатерть, сдернув ее с моих плеч. Подавитесь! Больно нужна она мне!
Я бежала, не разбирая дороги. Если бы я знала, что мне придется бегать ночью по заснеженному лесу, то надела бы спортивный костюм и лыжные ботинки. Пробежав достаточно, я прислонилась к дереву и сползла по нему в сугроб, сглатывая и переводя дух. Ничего себе ночка выдалась! Надеюсь, мне удалось уйти от очередных желающих лишить меня «девственности»?
Что-то мне прохладно как-то. Я встала и побрела дальше, чувствуя себя Дюймовочкой, для которой, как и для коммунальных служб, зима пришла как-то совсем неожиданно.
«Доброта-доброта!» — передразнила я Ленса, глядя как изо рта у меня вырывается пар, — В задницу такую доброту! Да чтоб я еще раз решила сделать доброе дело! Да ни за какие коврижки!
Я вытерла кровь о снег, и двинулась дальше, увязая в сугробах…
Глава десятая. Волков бояться — в лес не ходить
Принцесса была прекрасная,
Погода была ужасная.
Днем, во втором часу,
Заблудилась Принцесса в лесу.
М.ф. «Принцесса и людоед»
Пар вырывался изо рта, а сил идти куда-то уже не было. Все тело тряслось от холода, и я молча прислонилась к обледеневшему дереву. Снег срывался крупными хлопьями, застилая сероватой дымкой сумрачный лес. Вокруг ни души. Я подышала на озябшие руки и поняла, что это равносильно клизме при холере.
— Гуманизм, доброта, забота о ближнем… — вырвалось у меня облаком пара, — Наказание полегче, денежки для лечения ребенка. Инна, ты прямо сестра милосердия! О твоей доброте легенды сложат, правда, в легендах ее назовут «глупостью»! Все! Кончилось душевное тепло! Боженька, если ты меня слышишь, если мне удастся выбраться отсюда живой… Если удастся…. Пусть они пеняют на себя! Я им устрою праздник жизни! Да у меня все тюрьмы будут переполнены. А те, кто особо провинился, станут передовиками производства на рудниках! Черт, до чего же здесь холодно!