Есть предположение, что придется побегать и согреться перед неизбежным…. Но бегать в платье по сугробам — это уже дисциплина специальной олимпиады.
— З-з-зубы сломаешь… — мрачно выдохнула я, отогревая пальцы, — Лучше оставь меня здесь до весны. Я с удовольствием побуду консервой… До весны…
Волк, завидев меня, тут же рванул в мою сторону. Какое непуганое здесь зверье! Я дернулась и побежала. Правда далеко я не убежала. Волк бросился на меня, и повалил на снег. Он наклонился надо мной и… стал лизать лицо. Правильно! Перед тем как есть, добычу не мешало бы помыть… Волк вилял пушистым хвостом и жалобно поскуливал. А потом, подняв морду, вверх пронзительно завыл. Нет… Это не совсем волк… Я обняла его и прижалась к нему, гладя шелковую шерсть, припорошенную снегом. Вот теперь мне стало действительно страшно. Не так страшен волк, как его хозяин.
У меня хватило сил поднять голову и увидеть черный силуэт хозяина. Среди черных деревьев, на белоснежном снегу, стоял демон. Снег был на его плаще и на его черных волосах, но снег меня не пугал. Меня пугал лед, застывший в его глазах.
— Неплохо устроилась, я смотрю… — с издевкой произнес дядя, снимая с себя черный, подбитый мехом плащ, — Снег на ресницах так тебе к лицу, моя дорогая! Если я тебя сейчас не убью, то можешь отмечать этот день, как второй день рождения.
Он поднял меня на руки, завернув в плащ. Я почувствовала, что меня куда — то несут.
— Извинятся уже поздно, я так понимаю? — поинтересовалась я, понимая, что замерзнуть насмерть — это легкая и приятная смерть, по сравнению с той, которую сулил мне этот недобрый взгляд.
Дядя нехорошо рассмеялся, выпуская пар изо рта:
— Еще один вопрос и я точно пойму, что ты живая. А раз живая, то вполне можешь идти пешком. И мне не надо утруждать себя, разыгрывая рыцаря в сверкающих доспехах.
* * *
Когда конь примчался к замку, я с горечью осознала, что сейчас меня ждет заслуженная головомойка, если не хуже. Сняв меня с коня, отнеся меня в мою комнату, дядя закрыл дверь. Все. Сейчас мне будет очень плохо… Этот взгляд не предвещает ничего хорошего… Пять мучительных минут тишины. Я покорно склонила голову, на секунду даже сожалея, что не замерзла насмерть.
— Раздевайся! — приказал дядя, зажигая свечу.
— Я не могу развязать шнуровку корсета… — тихо сказала я, пытаясь дотянуться до веревки, но озябшие пальцы плохо слушались, — Может, поможете развязать…
Правая рука уже не кровоточила, но ссадины на предплечьях и рана на ладони выглядели просто ужасно.
Дядя подошел ко мне. Я сглотнула, зажмурившись. Одним движение содрал с меня мокрое и холодное платье.