В глазах Жеки сверкнули гневные молнии, он кому-то показал кулак. И Иван понял — воля этого человека не сломлена. Такие, как он, бьются до конца.
— Они меня пытали, всё хотели выведать, с кем и где я старался, но я ничего не сказал, — сжав зубы, продолжал Жека. — Да что толку: профессора всё равно забрали. Только, в отличие от меня, его оставили в Магадане. Так в своём институте он, наверно, и работает. Только теперь его, как настоящего зека, привозят из зоны и увозят обратно. Вот такой он незаменимый кадр.
— А как у тебя? — не выдержав, спросил Иван. — Как ты здесь?
Жека посмотрел на него пристальным взглядом. И была в его глазах печаль, и не скрытая зависть к молодому свободному человеку, у которого всё ещё впереди.
— Это долгая песня, нам времени не хватит. Лучше расскажи, что у тебя.
Иван рассказал о своей работе и несколькими словами обмолвился о том, что к нему приходили чекисты. Жека попросил, чтобы он остановился на этом подробней. Пришлось вернуться к авиакатастрофе, и он почти слово в слово пересказал о беседах с гэбистами в спецчасти экспедиции.
— Да, парень, дела у тебя серьёзные, — предупредил его Жека. — Я тебя не пугаю, но, по-моему, серьёзней не придумаешь. Короче вот, что я тебе скажу: если ты не хочешь, чтобы тебя посадили, как посадили меня, Кригера и тысячи других безвинных людей, надо уезжать. И чем быстрее ты отсюда смотаешься, тем лучше для тебя — тем больше шансов остаться в живых. Запомни, эти ребята не бросают слов на ветер.
— Ну я же не виноват.
— Теперь это уже неважно, виноват ты или нет — ты попал к ним на крючок, значит, ты их кадр. И вообще, я удивляюсь, почему с тобой так долго возятся? В какой-то задрыпаной спецчасти чекисты ведут с тобой странные разговоры. Это совсем не похоже на их методы работы. Что-то они там мирно выясняют и при этом не пытаются на тебя надавить. Странно!
— Как надавить? — не понял Иван.
— Физически, а как ещё, — со злостью ответил Жека. — Ты что, не знаешь, что заключенных пытают? Вот это и есть физическое воздействие. Если будешь молчать, добавят. Некоторые не выдерживают…
Ивану стало не по себе. Трудно было представить, что его, ни в чём не повинного человека, будут избивать, требуя ложного признания.
— Я уверен, тут какая-то ошибка. Думаю, до побоев не дойдёт.
— Не дойдет, если ты в чём-то признаешься. Даже не в чём-то, а именно в том, что им надо. Понятно?
Он замолчал. Стало слышно, как возле камеры ходит часовой. Стукнула дверь соседней камеры, и кто-то крикнул: «Сомов, на выход!» Послышалась какая-то возня, потом снова стукнула дверь.