— Право, господин Штайнер! — подняла брови Адатигава. — Вы меня смущаете.
Я виновато кивнул и поднял бокал.
— За вас, моя госпожа. — произнес я. Адатигава улыбнулась.
Вино и на этот раз было превосходным.
— Вы уверены, что не хотели бы остаться на вечер? — спросила Адатигава, отставив бокал. Я покачал головой. — Жаль, очень жаль. Тогда, боюсь, мы вынуждены распрощаться?
— Боюсь, что так. — склонил голову я. — Благодарю, что уделили мне время, госпожа Адатигава.
Она вздохнула, — мне показалось, что по-настоящему грустно, — и придвинула лежащую на столике папку ко мне.
— Возможно, нам станет что-нибудь известно. — сказала она. — В конце концов, призвать эту неизвестную убийцу к ответу — наш гражданский долг.
— Я не смел сомневаться в вас, госпожа Адатигава. — встав с кресла, я поклонился и забрал папку с фотографиями. Ксения подала мне плащ. — Ещё раз примите мою благодарность за уделённое мне время.
— Что вы, что вы! — произнесла она. — Я всегда рада вам помочь. Ксения вас проводит.
Я едва дошёл до двери, когда Адатигава вдруг окликнула меня.
— «Дифенс Солюшенс», — сказала она; я обернулся, недоуменно глядя на неё. — Дэдзима, улица Ремонтная, 24. - она глянула прямо на меня. — Возможно, там вы найдёте ответы на свои вопросы, господин Штайнер.
— Благодарю вас, госпожа Адатигава. — учтиво сказал я. — Ещё раз хорошего вам вечера.
— И вам хорошего вечера, господин Штайнер. — кивнула Адатигава. В её голосе послышалась неподдельная печаль.
Я толкнул дверь и шагнул наружу.
* * *
Я оставил прокатный «Монаро» внизу, в гараже, на ходу продлив срок проката: верну завтра утром, да и тем более — не ехать же мне завтра на работу на троллейбусе, боги упаси? Можно было сесть на двадцать пятый, а там пересесть на двести девятый омнибус… нет уж, спасибо. Но раз Жюстина опять забрала наш с ней служебный «Муракумо», то что мне оставалось делать?
Заказ с продуктами дожидался меня в ящике в парадном; разложив его содержимое по холодильнику, я, наконец, стянул с себя надоевшую кружевную бестию и водворил её обратно в шкаф. Выбрав какую-то рубашку попроще, я вернулся на кухню и поставил греться остатки супа: борщу придётся подождать.
Пока суп грелся, я вызвал на оконное стекло новости и бегло пробежался по заголовкам в ленте. Про Вишневецкую — ничего (я выдохнул), но зато про мёртвого гайдзина посчитала своим долгом написать половина Титана-Орбитального. Причём по большей части — списав текст заметки друг у друга. Новостные каналы были не лучше: и если общенациональные НСС и DHK про гайдзина могли и не знать, то наше «Титанское обозрение» сняло целый сюжет. Я включил его и снял суп с плиты.