Да, мистер Дин остановился здесь. Молодого человека пригласили к стоявшему сбоку телефону.
Через секунду установилось соединение; откуда-то сверху ответил сонный голос.
– Это мистер Дин? – И дальше быстро: – Фил, это Гордон. Гордон Стеррет! Я внизу. Узнал, что ты в Нью-Йорке, и сразу подумал, что ты, наверное, остановишься здесь.
В сонном голосе постепенно просыпалось воодушевление. Привет, как дела, Горди, старик? Еще бы, приятно удивлен и польщен! Горди, ну давай же, ради бога, скорее поднимайся наверх!
Через несколько минут Филип Дин, одетый в голубую шелковую пижаму, открыл дверь, и молодые люди, в легком смущении от избытка чувств, поздоровались. Обоим было по двадцать четыре года, оба окончили Йельский университет за год до начала войны, но на этом их сходство и кончалось. Дин был светловолосый, румяный, под тонкой пижамой угадывались твердые мускулы. Он прямо-таки излучал отменное здоровье и телесный комфорт. Он все время улыбался, демонстрируя крупные, выступающие вперед зубы.
– Я ведь сам собирался тебя отыскать! – радостно воскликнул он. – Приехал в отпуск на пару недель. Погоди секундочку, присядь – я мигом. Только приму душ.
Он исчез в ванной, а темные глаза гостя стали нервно блуждать по комнате, ненадолго задерживаясь то на огромном английском чемодане в углу, то на целом семействе рубашек из плотного шелка, разбросанных по стульям среди ярких галстуков и толстых шерстяных носков.
Гордон встал и, взяв одну из рубашек, быстро и внимательно ее осмотрел. Она была сделана из очень плотного желтого, в бледно-синюю полоску, шелка, и таких рубашек там валялось с дюжину. Он невольно посмотрел на манжеты своей рубашки: из потрепанных краев торчали нитки, сами манжеты были сероватыми от покрывавшей их грязи. Отбросив шелковую рубашку, он потянул вниз рукава своего пиджака до тех пор, пока они не закрыли изношенных манжет. Затем он шагнул к зеркалу и осмотрел себя с вялым и грустным интересом. Его некогда шикарный галстук поблек и измялся от прикосновений, теперь им уже не скроешь неровных краев петелек на воротнике… Без всякого удовольствия он вспомнил о том, что всего лишь три года назад, в университете, большинством голосов его избрали самым элегантным мужчиной выпускного курса!
Из ванной вышел Дин, продолжая наводить лоск.
– Вчера вечером видел твою старую подругу, – сказал он. – Столкнулись в вестибюле – и я, хоть режьте, никак не мог вспомнить, как же ее звать. Ну, ту девушку, которую ты приглашал в Нью-Хейвен на выпускной бал.
Гордон вздрогнул:
– Эдит Брейдин? Ты про нее?