Не успели пройти назначенные пять минут, как вниз спустился Гордон. Он был гораздо более пьян, чем в начале вечера, и в совершенно другом настроении. Алкоголь, казалось, покрывал его жесткой коркой. Он тяжело двигался и разговаривал, спотыкаясь на каждом слове, понять его было очень сложно.
– Привет, Джевел, – заплетающимся языком произнес он. – Сразу же пришел. Джевел, денег я достать не смог. Все попробовал.
– При чем здесь деньги? – резко оборвала его она. – Мы с тобой десять дней не виделись. В чем дело?
Он медленно покачал головой:
– Мне очень плохо, Джевел. Я заболел.
– А почему ты мне не сказал, что заболел? Не так уж мне нужны эти деньги. Я ведь даже не заговаривала с тобой об этом, пока ты не решил меня бросить.
Он опять покачал головой:
– Я тебя не бросал. Вовсе нет.
– Ну да, «нет»! Ты со мной не встречался три недели, если не считать тех дней, когда ты был так пьян, что даже не соображал, где находишься!
– Я заболел, Джевел, – повторил он, поглядев на нее измученными глазами.
– Однако хватило здоровья прийти сюда и развлекаться со своими светскими дружками ночь напролет! Ты же обещал, что мы вместе поужинаем, и сказал, что принесешь мне деньги! А сам даже не соизволил мне перезвонить!
– Я не достал денег.
– Я разве только что не сказала, что это не важно? Я хотела встретиться с тобой, Гордон, но ты, кажется, предпочел мне кого-то другого… или другую?
Он резко отверг это предположение.
– Тогда бери шляпу и пошли, – скомандовала она.
Гордон колебался, и она вдруг подошла к нему ближе и обвила руками его шею.
– Пойдем со мной, Гордон! – сказала она почти шепотом. – Сходим в «Девайнери», выпьем, а потом пойдем ко мне.
– Я не могу, Джевел…
– Можешь! – настаивала она.
– Мне совсем плохо!
– Ну что ж, тогда тебе тем более не стоит оставаться на танцах.
Гордон все еще колебался; он обвел все вокруг взглядом, в котором смешались облегчение и отчаяние; затем она неожиданно притянула его к себе и поцеловала мягкими, мясистыми губами.
– Ладно, – тягостно произнес он, – схожу за шляпой.