Все они здесь, при дворе, играют свои роли. И ему досталась далеко не худшая. Ведь всем им — трём эльфийским принцам, сынам рода Бьортреас — пришлось тяжело. Каждому по-своему.
Фрайн подумал о братьях. Сначала о старшем, а потом и о среднем: которого защитила от гнева Хьовфина вечная тьма под горами дроу.
Помрачнел.
Война неизбежна. Очередное кровавое представление на потеху богам, которое, должно быть, сорвет у них бурю рукоплесканий. Как бы ни старался Эсфор, что бы ни пытался сделать, его не предотвратить. Уже нет.
Но…
— Заскучал? — мелодичный голосок вплёлся в переливы птичьего пения.
Эльф моргнул, возвращаясь в реальность, и перевёл взгляд на девушку, стоявшую рядом с камнем.
Длинные кудри струились по её спине шёлковым плащом цвета осени и огня. Глаза сияли летней зеленью, яркой и тёплой, как листва деревьев в эльфийском саду. Она сменила платье — должно быть, на это и потребовался час. Лучший эфнийский шёлк, тонкий и прочный, облегал её, как вторая кожа: казалось, девушка облачена в наряд из искристой воды, непрозрачной и зеленоватой. Тут и целомудренный закрытый покрой не спасал.
Впрочем, Мэрис любила откровенные наряды. Как и шокировать ими окружающих.
Ещё одна черта, разительно отличающая её от уроженок Риджии.
— Ты меня так разглядываешь, что паниковать тянет, — хмыкнула девушка, когда Фрайн помедлил с ответом; на риджийском она говорила безупречно. — На мне вроде комиксов не нарисовано.
— От подобной красоты трудно оторвать глаз. — Эльф поднялся с камня.
— Нет уж, не надо от меня ничего отрывать. Мне оба глаза дороги как память.
Пару секунд Фрайн просто смотрел на её улыбку, почти истекающую иронией. Потом улыбнулся в ответ.
— Ха, — произнёс он. — У тебя блестящее чувство юмора.
Та, которую здесь называли Мэрис, только плечами пожала — будто с лёгким пренебрежением.
— Ты в порядке? После… того, что случилось? — Фрайн попытался обнять девушку за плечи, но та шлёпнула его по рукам.
— Конечно, в порядке! У меня нервы, как у Терминатора! А уж из-за Белоснежки психовать я тем более не собираюсь! — она погрозила эльфу тонким пальчиком. — И это ещё не повод меня лапать!
Его губы тронула лёгкая усмешка:
— Я так тебе противен, Мэрисуэль?
Волосы эльфа — прямые, свободно отпущенные до плеч, — казалось, мерцали лёгким золотым сиянием. Дневной свет, соскальзывая с королевского венца, скатывался по высокому чистому лбу и тонул в тёмной глубине глаз, выделявшихся на бледном лице, молодом и прекрасном.
В синих с серебром одеждах, расшитых лиственными узорами, Фрайн зачаровывал и очаровывал — как солнечный, кристально ясный день на поляне в заснеженном лесу, где каждая снежинка искрится крохотным бриллиантом.