Какое-то время мы просто стояли в шаге друг от друга. Не двигаясь, не пересекаясь взглядами, ничего не говоря.
А потом Лод рассмеялся.
Это был даже не смех — хохот. Громкий, раскатистый, с горькими, какими-то слегка сумасшедшими нотками; заставивший меня недоумённо посмотреть на колдуна.
И на миг растеряться.
Только на миг.
— Не вижу ничего смешного, — сказала я холодно. На сей раз — искренне.
Он хохотал, запрокинув голову, однако после моих слов смех резко оборвался.
— Зато я — очень даже. — Лод вновь посмотрел на меня: голос его был странно весел. — Молодец, наследник рода Миркрихэйр. Доигрался. И заслужил.
Что он несёт?
— О чём…
— Значит, прореха. — Он отступил на шаг. — Так это твой выбор? То, чего ты хочешь?
Он улыбался, и улыбка эта была почти безумной.
Странная реакция. Не такой я ждала. Не такой.
С другой стороны, странно судить, как ведут себя люди в подобных ситуациях, до того ни разу в них не бывав. А Лод уже не раз обманывал мои ожидания.
— Да, — мои пальцы, которыми я всё ещё сжимала предплечья, не дрожали. — Этого.
Он отступил ещё на шаг.
— Что ж, как пожелаешь, — слова сопроводил ироничный поклон. — Снезжана.
Круто повернулся — и, взметнув полами мантии, стремительно удалился. Туда, откуда недавно пришёл, ясно дав понять, что мой спектакль удался. А я направилась к лестнице наверх.
И пустота внутри поглотила удовлетворение, горечь и даже простое желание заплакать.
Вот и всё.
В оставшиеся до появления прорехи дни у меня было много времени, чтобы понять: в существовании без сердца, выжженном пустотой, определённо есть свои преимущества.
Башню и свою постель у камина я не покинула. А потому мы виделись с Лодом каждый день — ровно на то время, что необходимо для приветствия и вежливых вопросов, как обстоят дела у каждого из нас. И выслушивания неизменных ответов, что всё в полном порядке, а план по предотвращению войны благополучно воплощается в действие.
Через пару дней от дежурных улыбок — и его, и моей — начало немного тошнить.
Конечно, вместе мы больше не ели. И сказок друг другу не рассказывали. Мы вообще почти не разговаривали, если уж на то пошло. И он убегал по делам — в конце концов, в эти дни у него действительно было много дел, — а я медитировала на разноцветные отблески, игравшие на горлышках больших медных горшков, сменивших реторты на его столе. Писала новые заклятия, потихоньку усложняя формулы. Играла в шахматы с Фаником. Читала книги заклинаний, наблюдала за вознёй Бульдога.
Наверное, я бы радовалась, что боль так и не вернулась… если б могла чувствовать хоть что-то.