— Я нашёл её в саду, — крикнул Эсфориэль, двигаясь навстречу Алье: растерянный, непонимающий. — Увидел странную вспышку, решил посмотреть, а там…
На руках у эльфа лежала Морти. С закрытыми глазами, с кожей, выцветшей до пепельной бледности. Руки безвольно свешены, бархат широкой юбки почти подметает пол, лицо узкой ленточкой прочерчивает кровавый след, от складки под носом по щеке.
Ропот уступил место мёртвой тишине, в которой Лу стремглав кинулся к невесте, пирующие один за другим стали вставать — а Эсфор, опустившись на колени посреди зала, передал бесчувственное тело принцессы её брату, рухнувшему рядом.
— Лод! — закричал Алья хрипло и отчаянно, сидя на полу, прижав сестру к себе; Лу замер сбоку от него, не решившись сделать пару последних шагов. — Где Лод?
Восхт очнулся раньше меня. Вскочил и, с неожиданным проворством метнувшись из-за стола, оказался рядом с Повелителем дроу: ещё прежде, чем соседи Альи по высокому столу поспешили к месту действия.
Где же Лод? Они ушли вместе, но где он? И кто сделал это с Морти? Вспышка… заклятие? Но не он же, он не мог, зачем ему?! Кто-то из светлых в саду? Машка? Но тела Лода Эсфор не нашёл, значит, его не прокляли, значит, он скрылся, убежал — но почему бросил Морти, почему не вернулся в…
Мысли путала странная, отупелая растерянность, подогретая вином, сытостью и былой умиротворённостью. Я ничего не знала, ничего не понимала: осознавала лишь, что Морти плохо, очень плохо, а Лода почему-то нет рядом, нет, когда он так нужен…
Когда Восхт сел рядом с Альей, я всё же нашла в себе силы подняться с места. На бегу смотрела, как колдун сканирует тело принцессы знакомым серебристым сиянием.
А когда добежала — Восхт изменился в лице.
И опустил руку.
— Что с ней? — отрывисто спросил Алья.
— Повелитель, это… это лёнгсам утхэрнин, — произнёс Восхт со странной беспомощностью. — Проклятие медленного истощения.
Навиния рядом со мной прижала ладонь к губам. Я не поняла, почему, но это явно был плохой знак. Перед глазами всплыл пергамент, освещённый робкой свечой — который я когда-то, безумно давно, читала в лаборатории Лода: в ту же ночь, когда впервые увидела колдовские цветы в его библиотеке, в ночь, когда увидела чёрные шёлковые ленты в его спальне…
«Лёнгсам утхэрнин» — это рандхейвский. А на жёлтом шершавом листе было написано «бёлвун хайегур риртнур», то же «проклятие медленного истощения», но на риджийском. И дальше шла рунная формула, многократно перечёркнутая, так и не завершённая — то ли усовершенствование уже существующей, то ли поиск нейтрализующей…