– Сашок! – негромко позвал Голованов.
Распахнулась дверь на кухню, и на фоне темной кухни на порожке застыл Дронов. Он молча смотрел на скрюченное тело хозяина квартиры, о которой сам лейтенант не мог даже мечтать, и трудно было понять, о чем он думает в этот момент. Все-таки что ни говори, но и тот и другой – оба присягали на верность Родине.
– Ничего, – на всякий случай успокоил его Голованов, – пара минут – и он оклемается. А сейчас… обыщи карманы и помоги оттащить в комнату.
– Может, наручники?.. – неожиданно предложил Дронов.
– Само собой. Хозяин квартиры приходил в себя медленно и, как казалось Голованову, с явной неохотой. Сначала он зашевелился на полу, потом открыл глаза, и только после того, как его помутневшие глаза приняли осознанное выражение, он слегка приподнял голову.
Хотел было что-то спросить, но потом, похоже, раздумал и только зубами скрежетнул, пробормотав что-то нечленораздельное. Молчали и «гости».
Прошла, пожалуй, целая вечность этого странного молчания, как Шматко зашевелился опять. Попытался было сесть, но мешали скованные руки. Наконец он все-таки приткнулся плечом к креслу и глухо прохрипел:
– Ну и что дальше?
– Посмотрим, как вести себя будешь, – ответил Голованов, усаживаясь в кресло напротив.
Какое-то время Шматко безмолвствовал, оценивая многообещающее «как вести себя будешь», и вдруг его лицо скривилось в вымученной ухмылке.
– Ты только погодь, особо лошадей не гони. Выходит, ты такой же немец, как я?..
– Как ты мент, – подсказал ему молчавший до этого Дронов, однако Шматко даже ухом в его сторону не повел и продолжал гнуть свое.
– Да ты хоть понимаешь, что тем самым усугубляешь свое положение? – уже более нахраписто произнес Шматко.
– Это как – усугубляешь положение? – откровенно удивился Голованов, покосившись на молчавшего Дронова. – С Уголовного кодекса на месть твоих хозяев? Или, может, наоборот?
И вновь Шматко даже глазом не повел.
– Ты поднял руку на офицера милиции! – вскинулся он. И если бы не скованные руки, он наверняка бы бросился на этого идиота, осмелившегося пойти на подобное преступление.
«Офицер милиции»… Хорошо сказано. Сколько из-за подобных «офицеров» погибло ребят в той же Чечне, даже подсчитать трудно. И Голованов, чтобы не сорваться, повернулся к стоявшему у темного провала окна Дронову:
– Видал гуся?
И удивился той перемене, которая произошла с лейтенантом. Его лицо вдруг стало мертвенно-бледным, сжались кулаки, и ощущение было такое, что еще секунда-другая – и он бросится мутузить ногами привалившегося к креслу мужика.