– До последнего дня я был уверен, что Пианист является активным колечком этой цепи, но после того что услышал об этом парне от вас…
– Считаете, что его решили использовать втемную? – подсказал Голованов.
– Скорее всего, да. И нужен он им именно как проводник краснохолмского экстези в той среде, в которой варится Пианист.
И снова Голованов вспомнил о Марине, которая надеялась на его силу и возможности Турецкого и была уверена, что они вернут ей сына.
– А в Краснохолмске… В Краснохолмске у вас есть какие-нибудь завязки?
Сергачев, к которому был обращен этот вопрос, покосился на своего шефа, и тот утвердительно кивнул.
– Есть и завязки. Если, конечно, вы хотите спросить, с кем конкретно будут контактировать в Краснохолмске Вассал с Пианистом.
– И кто же это? – не выдержал сергачевской тягомотины Голованов. Хотя, впрочем, и капитана можно было понять. Его группа провела многомесячную оперативную разработку, пытаясь вытащить на свет божий голову змеи, как довольно образно выразился хозяин этого кабинета, и открывать все карты первому встречному… Глупее, пожалуй, нельзя было и придумать.
Видимо сделав для себя лично какие-то выводы, в разговор вмешался Замятин:
– Я вижу, что вы заинтересованы в вашем клиенте не менее нашего, и я был бы рад, если бы мы сообща сумели не только вытащить его из этого дерьма, но и завершить всю операцию. Короче говоря, хотел бы предложить вам следующее…
После довольно неприятного, почти коммунально-скандального выяснения отношений с женой, которые вылились в уже привычные претензии, «что я лучшие годы тебе отдала, да и замуж выходила не за офицера-неудачника, превратившегося в никому не понятного детектива-охранника, а за молодого лейтенанта, мечтавшего стать генералом», последнюю ночь в Москве Голованов провел у Марины. Чудецкая не знала, на какой пуфик его усадить, когда он сообщил ей, что ее Дима жив и здоров, однако в силу своей непутевости, а также каких-то дополнительных обстоятельств, которые еще предстоит выяснить, пребывает сейчас в другом городе, и он, Голованов, завтра утром вылетает туда. Вылетает со своим товарищем, который должен будет его подстраховать.
– Так, может быть, и я… с вами? – робко попросила Марина. – Все-таки мать.
Однако, после того как он серьезно посмотрел на нее, разговоров на эту тему более не заводила.
Чувствуя его внутреннюю силу, на которую хотелось бы опереться любой женщине, а также его явное превосходство в знании того, что называется жизнью, она готова была полностью доверить ему судьбу своего сына, и это не могло не накладывать на Голованова еще большие обязательства.