Позже, работая в Советском Союзе, укрощал свою ненависть к Советам вживаясь в это общество, чтобы заключать выгодные кредитные контракты, умножать коллекцию. И тут князю приходилось прибегать к скоморошеству, юродствовать, чтобы покупать и продавать, менять и вывозить, наконец, устраивать выставки. Ради этого князь задумывал поэтапные ходы внедрения, угождал власти, подкупал её, осуществлял акты дарения… Приходилось считаться с таможенными барьерами, давать взятки, договариваться с посольствами… А какие испытания прошёл князь, прежде чем ему удалось поместить свою коллекцию в Санкт-Петербурге! Не следует забывать, что путь этот начинался с преодоления цензуры даже на простое упоминание имени Лобанова-Ростовского! Пришлось идти на некоторую договорённость с ведомством КГБ (о чём я рассказывал в предыдущих главах). Это теперь кажется простым факт: Советы рухнули в одночасье! Да, многие в те времена понимали, что империя изжила себя. Но издыхание монстра заняло не одно десятилетие! А жизнь одна! Она проходит! Вот почему вместо скорого осуждения я пытался понять истоки скоморошества князя.
Со скоморошества также началось наше общение. В Ричмонд-парке, где мы встретились, князь устроил спектакль, сначала заплатив за чай в бумажном стаканчике, а затем сообщив мне, что я зря теряю время – он ведь, не намерен оплачивать мне… потраченные на беседу часы! И потом отговаривал меня от затеи писать эту книгу, неоднократно напоминая, что не планирует финансировать её издание. Так что, повторюсь, мои мысли о скоморошестве возникли не на пустом месте.
И я, и князь по времени рождения относимся к военному поколению, хотя нам не пришлось воевать. Но мы оба помним (князь намного больше, чем я) ту войну. Практичность и здравый смысл свойственен поколению, которое народилось после войны. Тут ещё можно говорить о здравомыслии в характере. А во время революции, войны, и особенно на войне сама история становится в каком-то смысле юродивым. Человеку деваться от нее некуда. В таких условиях, в такие исторические моменты юродство становится абсолютной нормой… Интересный случай произошёл с Николаем Гумилевым: в «Доме искусств» во времена военного коммунизма была вечеринка. Все пришли в свитерах, в лаптях, черт знает в чём. Но он явился… во фраке. Голод дикий, и он голодал, как все… И вот из-за сместившегося контекста норма превратилась в… юродство: поэт во фраке выглядел, как Железный Колпак (юродивый по имени Николка и по прозвищу Железный колпак в трагедии Пушкина «Борис Годунов). Другой пример: Клюев очень любил, уже будучи признанным поэтом, имея гонорары, появляться в крестьянском наряде. Нравилось ему шокировать общество…только и всего!