Но где же Сорен?
Кингсли вернулся в спальню и занял кровать рядом с той, что занимал Сорен в прошлом учебном году. Взглянув туда, Кингсли встревожился, не увидев ни одной из вещей Сорена, его Библии, написанной на каком-то скандинавском языке; его ботинок, на два размера больше, чем у Кингсли и всегда отполированных до идеального блеска на полу рядом с чемоданом. Даже большой деревянный сундук с латунным замком исчез.
- Твой друг Стернс окончил учебу, - сказал Кристиан, заметив, как Кингсли таращится на кровать Сорена.
- Что? - Кингсли уставился на него в ужасе.
- Да. Окончил. Он съехал из общежития и сейчас в помещениях для священников. Слава Богу, верно? Этот парень до усрачки пугал меня. Мне всегда было страшно, что я пойду ночью отлить, и по дороге туда он убьет меня. Отцы сейчас тише воды, ниже травы.
- Так он до сих пор здесь?
Он не оставил школу.
Кингсли чуть не рухнул от облегчения.
- Теперь преподает. Иностранные языки. Ни один из отцов не владеет ничем, кроме латыни, греческого и иврита. Они поставили Стернса преподавать французский, испанский и немецкий. Не знаю, почему. Ты должен быть тем, кто преподает французский язык.
- Возможно, я мог бы быть его ассистентом. - Кингсли улыбнулся при этой мысли, но Кристиан только посмотрел на него, широко раскрыв глаза. - Это была шутка, Кристиан.
- Я надеюсь. Иисус, ты можешь представить его бедных студентов? Ну, они, по крайней мере, будут учить язык. Ведь они будут слишком напуганы, чтобы отлынивать.
- Не думаю, что он так ужасен, как ты думаешь.
Кристиан в шутку хлопнул его по руке и двинулся к выходу из общежития.
– Ну, тогда ты храбрее меня. Или просто шизанутый.
Вновь оставшись один, Кингсли собрал свои вещи и переложил их на бывшую кровать Сорена. Он не знал, смогут ли они когда-нибудь спать вместе теперь, по крайней мере, не в той же комнате. Но Кингсли мог спать в кровати Сорена. Хотя бы так.
В тот вечер в столовой Кингсли почти не ел. Потребность, стремление видеть Сорена вытеснили остальной голод. Но Сорен не явился ни на ужин, ни на Вечерню, ни на отбой.
В тот вечер Кингсли лежал в постели, уставившись в потолок, в то время как, один за другим, все двенадцать остальных мальчиков погрузились в сон. Их тяжелое, ритмичное дыхание и тихий храп заполнили комнату. Кингсли перевернулся в постели и смотрел на свет из коридора, расползающийся из-под двери. Свет мерцал, как будто что-то перекрыло его. Что-то… кто-то.
Кингсли откинул одеяло и прошмыгнул так тихо, как только мог, к двери. Затаив дыхание, он повернул ручку и открыл ее, молясь, чтобы она открылась медленно, не издав своего обычного громкого скрипа. Его молитва была услышана. Кингсли выскользнул в коридор, закрыв за собой дверь, и очутился сразу у стены, прижат лицом к прохладным камням.