***
Через неделю появились первые успехи. Еще через одну, дед дал мне вместо ружья старую «беретту». Порядковый номер был спилен, рукоять потерта, но это не помешало мне выпустить полную обойму в новенькую мишень.
Старика звали Виктором, и хоть он взаправду годился мне в деды, отчество так и не назвал. Обычно после тренировок мы пили чай на его летней кухне. Жил он тут же — в стороне от полигона, в неприметном домишке.
— Все, что от былой роскоши осталось, — усмехнулся дед, когда я спросила об усадьбе.
Впрочем, своей жизнью старик был доволен. Получал пенсию, половину которой тратил на своих монстров-псов, покупая им горы разных вкусностей. Еще дед любил поиздеваться над редкими желающими пострелять.
— Ходють тут, — всячески подражая старческим интонациям, брюзжал он. — В школе бы еще учиться, а они сюда прутся.
— Зачем тебе это стрельбище надо, если настолько раздражаешься? — как-то спросила я.
В ответ дед Витя только улыбнулся загадочно, чем порядком меня озадачил.
В одно из чаепитий, когда я от пуза наелась оладий с айвовым вареньем, дед спросил:
— Собираешься рассказать, какого черта все это затеяла? Сразу видно, что девка ты одинокая — какому мужику понравится, что ты тут целый день с пистолетом скачешь? Стало быть, времени свободного у тебя хватает, судя по машине — в средствах не нуждаешься. Не от скуки же наматываешь по сто километров сюда-обратно. По глазам вижу, что не от нее.
Что он подразумевал под загадочным «это» — уточнять не стала. Покрутила в руках чайную ложку, провела ладошкой по лобастой башке Маэстро — одного из четырех алабаев старика.
Почему дед проникся ко мне, я так и не поняла. Просто однажды он позвал меня на кухоньку, где уже дымился крепкий чай, и ароматно пахло смородиновое варенье. Отказываться от дружбы я не стала. Дед мне по-своему нравился. Он говорил то, что думал, не заботясь о реакции собеседника на правду, а еще был невероятно умен. Светлый разум деда угадывался без труда: в суждениях, мыслях, взглядах. Он был начитан, весьма образован и многое в жизни повидал. Жизненный опыт так и проглядывал сквозь призму дедовых оценок на многие вещи. С ним было интересно разговаривать, даже когда он нарочито кривлялся, и сыпал не к месту черным юмором.
Я пришла к выводу, что старик одинок, оттого свою нерастраченную доброту изливает на алабаев, я же совершенно случайно попала под дождик этих скупых дедовых щедрот.
Виктор терпеливо ждал, пока я соизволю ответить, и, не мигая, смотрел яркими, живыми глазами.
— То, что скажу тебе, должно остаться в абсолютной тайне. Ты умеешь хранить секреты, я знаю, поэтому слушай. Слушай и не перебивай, — продолжая поглаживать шелковистый, теплый, живой мех, я принялась излагать.