Стоит ли говорить, что известие стало шоком?
Я хотела бросить всё — и экзамены, и поступление, но потом вспомнила, как родители мной гордились, как хотели, чтобы выучилась. Потому постаралась сделать так, чтобы они остались довольны, пусть даже никогда теперь и не узнаю — были ли. С высоты небес, наверное, не так видно, что на Земле творится.
Весь первый семестр в университете меня преследовала затяжная депрессия. Горечь и боль потери заставляли замыкаться в себе, не подпускать на дистанцию ближе необходимого никого из новых знакомых. И все же, я старалась настроить себя, как-то починить, и влюбленность в Вадима тогда спасла меня.
Уже и не вспомню, как я оказалась на том дне рождения. Вроде бы шла с работы, как вдруг знакомый бывшего одноклассника подхватил меня под руку. Он был слегка навеселе, и кричал на всю округу, что ему сегодня исполнилось двадцать. Кажется, я поздравила, пожелала здоровья и всех благ, но никто толком меня тогда уже не слушал, ибо тащил на праздник, держа за руку, и как ни вырывалась, улизнуть не сумела.
Вадим во всех смыслах оказался первым — в эмоциях, что вызывал, в сексуальной близости, в отношениях. На втором курсе мы съехались, еще через год поженились. И неплохо жили до того самого дня…
Открыла глаза, усмехнулась горько — воспоминания подняли со дна души болезненную муть. Сколько бы я не храбрилась, упоминания о Вадиме были тяжкими, поскольку его предательство подкосило похлеще надругательства.
И все же — хлопнула ладонями по коленкам — Вадим остался в прошлом. Пусть катится к чертям вместе со своей брюнеткой. Мне всё равно.
Подумалось мельком, что дед вполне мог быть прав — когда-нибудь бывшему мужу аукнется. Вселенная всегда раздает долги.
Кивнула в такт мыслям, поднялась, потянулась и отправилась искать Третьего.
Лунный свет бледно озарял кухню. Третий сидел за столом в темноте и вертел в руках пустую чашку. Я потянулась к выключателю, но услышав ёмкое: «нет», руку отняла. Остановилась на пороге, не зная, куда себя деть — отчего-то стало до невозможного неловко.
Третий был серьезен, погружен в какие-то свои думы, и казался угрюмым, даже слегка злым, и я почувствовала себя лишней здесь — в этом доме.
Хотела уйти неслышно, но он вдруг поднял взгляд, сурово нахмурился и протестующе покачал головой. Я затопталась на месте, недоумевая, отчего так неуютно стало, будто бы опустело что-то внутри.
Перемены в настроении Артема только добавляли удивления — совсем недавно он был мил, беззаботен, волновал своей близостью, а теперь будто оказался недосягаем.