Да, он слышал наш глупый женский треп, Маринка сказала: «твой Вадим», но вряд ли Артема взволновало это. Опять же — до подобных мелочей дела ему никакого нет и быть не может, поскольку мы не зарекались хранить друг другу верность и, как в сказке, умирать в один и тот же день.
И, казалось бы — думаю я стройно и логично, только вот что-то озаботило Мидаса настолько, что сам он в мгновение ока стал замкнутым, отрешенным, злым.
— Что случилось? — осмелилась я нарушить вязкую тишину.
— Ничего такого, что я не смог бы пережить, — насмешливо протянул Третий, но насмешливость эта оказалась такой фальшивой, что не обманула бы и ребенка.
— И все же? — дернула плечом, силясь понять, что на самом деле происходит.
— Скажи-ка мне, девочка, на что ты, в самом деле, готова пойти ради заветных адресов? — Третий недобро прищурился, а у меня по коже дрожь пошла.
— О чем ты?
— Я тут подумал, и понял, что условия сделки были несколько примитивными, их нужно подкорректировать.
— Не понимаю, — я сглотнула предательский ком, что стал в горле. — Ты хочешь поменять условия? С чего бы?
— Говорю же, слушай внимательнее, — жестко усмехнулся Третий. — Как далеко ты готова зайти? Если, например я пожелаю небольшой услуги в дополнение к остальному, откажешь?
— Ты можешь объясниться? — резче, чем хотелось, спросила я, и шагнула к столу, за которым сидел Третий.
Он поднялся внезапно, бесшумно отодвинув стул, и вдруг оказался рядом. Одним незаметным движением намотал мои волосы на кулак, запрокинул голову, приблизился — нос к носу.
— Говорю, что условия меняются, — очень медленно заговорил, смотря в глаза.
В его зрачках плескалась злость, и как мне с перепугу показалось, боль.
— Я не дам тебе адреса, пока ты не согласишься на небольшое дополнение, — перевел взгляд на мои губы, а я пошевелилась, силясь вырваться из захвата.
Стоит ли говорить, что тщетно.
— На что именно? — пересохшие губы не слушались.
Кружилась голова.
Я не смогла бы сказать, что пугало больше — внезапное изменение в планах или искорки сумасшествия в глазах Третьего.
— На убийство, — ответил Третий и отпустил меня.
От внезапной свободы я покачнулась, но на ногах устояла.
— Это смешно, — жестко сказала в ответ. — Я и так сделаю это.
— Я говорю об убийстве другого человека — не одного из тех придурков.
— Кого же? — разговор явственно смахивал на горячечный бред, но таким уж был.
Третий усмехнулся. Жестоко, непримиримо. Стало ясно, что задумал он что-то каверзное, неприятное. Перемена в его поведении пугала до чертиков. Особенно настораживало то, что я не знала причины этих перемен.