Навалилась такая тяжесть, будто небо на плечи упало, по недоразумению перепутав меня с Атлантом. Наверное, от тяжести и разморившего тепла, заплетался язык, и говорила я невнятно.
Впрочем, Третий не очень-то и слушал. Он достал водку, налил стакан — до края, зажал мне нос пальцами и силой влил жидкость в рот. Я подавилась после первого глотка, но допивать все равно пришлось, хоть часть вытекла за шиворот.
Задышала, как пес, высунув язык — ох и горько было, страсть. И как пьют только эту гадость, чистый спирт ведь.
Минут через пять я по-глупому рассмеялась и стала неровно водить пальцем по широкой груди Третьего, пьяненько ухмыляясь и строя из себя непонятно что. На тот момент на ногах я стояла весьма условно — на голодный желудок водка основательно разжижила мозги.
Третий не обращал на мою возню внимания — раздел рывками, потащил в ванную, сунул под сущий кипяток, а потом еще и растер полотенцем докрасна, как какую-то куклу. Признаться, стены тогда уже здорово вращались, и что было в какой последовательности, запомнилось плохо.
Кажется, Третий вылил на грудь остатки спиртного, растер еще раз, закутал в плед, отнес в постель и укрыл сверху одеялом, а затем пробормотал что-то о тупицах. Но, дальше я расслышать не сумела: веки закрылись — такие тяжелые, что поднять их так и не получилось.
***
Проснулась от щекотки и невыносимой жары. Ломило кости, во рту было сухо, а спине наоборот — влажно. Счастливчик устроился на груди, и, сопя, щекотал подбородок колючими усищами. Я с трудом выбралась из кокона — двух одеял, пледа, и смогла наконец-то почесать подбородок, прогнав кота.
Полежав чуток с закрытыми глазами, вспомнила все, что случилось накануне. Удивительно, но при свете дня случившееся показалось не таким уж и скверным. Что с того, что у Третьего произошел припадок ярости — ладно, все мы немножко чокнутые. Поменял условия — ничего невыполнимого, посмотрим, как обернется. С такими философскими мыслями я встала — необходимо было привести себя в порядок.
Третий работал.
Я вошла к нему без стука, решив прояснить всё раз и навсегда.
— Как я могу верить тебе после вчерашнего? Что помешает тебе придумать иной повод, чтобы не давать адреса или подкинуть еще более бредовое условие? Твой поступок бесчестен! — Я скрестила руки на груди, защищаясь. Третий дочитал, только потом поднял на меня взгляд.
Сегодня он был заметно спокойнее, только бледней обычного.
— Даю слово, что больше не будет дополнений, изменений и тому подобного.
— Теперь уже не знаю, чего стоит твое слово, — вздохнула глубоко, не зная, как он отреагирует на это замечание.