Метрдотель любезно подал верхнюю одежду и напоследок покровительственно улыбнулся — похоже, это уже вошло в привычку.
Выйдя из ресторана, я шумно выдохнула, почувствовав небывалое облегчение.
— Чертов сукин сын, — пробормотала себе под нос, — все нервы вымотал.
Он заявился спустя полтора часа. Я как раз допивала вторую чашку чая, и дожевывала имбирное печенье, купленное, по пути домой. На свежем воздухе аппетит разыгрался зверский.
Идя отпирать дверь, подумала, что Третий явно не торопился — небось, доужинал в спокойной обстановке, и успел «потанцевать» девицу на заднем сидении джипа. Парковка близ ресторана — самое то для таких дел: укромная, обделенная светом фонарей.
Третий был слегка хмурым, а в остальном — вполне довольным — как котяра, досыта объевшийся сметаны. Я кивнула ему и, махнув рукой, прошла в комнату.
Налила чаю, протянула кружку, поставив ее на стол, а потом только спросила:
— Так что, уговор в силе? Я убиваю Вадима, ты отдаешь адреса?
Третий стоял в излюбленной позе: небрежно оперевшись о косяк и сунув руки в карманы.
— Я не только даю адреса, но и помогаю дельным советом, — ухмыльнулся он.
В ответ на небывалую, неожиданную, даже, щедрость, я лишь подняла бровь. После, кивнула, не став тянуть многострадального кота за хвост:
— Заметано.
Я думала, что он уйдет, как только мы договоримся, но Мидас по-прежнему стоял и наблюдал за мной. По его лицу блуждала глумливая ухмылка, и мне захотелось стереть ее, во что бы то ни стало.
— Соскучилась? — спросил лениво.
— С чего бы? — поднеся чашку к губам, спросила я.
— Не ври, — Мидас отлепился от стены и прошел вглубь комнаты. — Я, вот, жуть как скучал.
Заслышав такое, я рассмеялась.
— Видела я, как ты скучаешь!
— Ты о девушке? — поднял брови он. — Брось, это просто антураж.
— О, теперь это так называется? — протянула я и отставила прочь пустую чашку.
Закинула ногу на ногу.
— Ты ревнуешь? — проникновенно спросил Третий, блуждая близ кресла напротив.
— Шутишь? — улыбнувшись, поинтересовалась я. — У меня тоже был «антураж» — даже несколько. Позавчера с барменом, а дня три назад с топ-менеджером из нашей конторы.
Мидас моргнул, и лицо его враз переменилось — из черт исчезло веселое легкомыслие. Только на губах осталась кривая, приклеенная улыбка.
— Думаю, что тебе не стоит так шутить, — мрачно изрек он.
— Отчего же? — подняла брови я.
Нутром чувствовала — перегибаю палку, но остановиться уже не могла.
— Оттого, что оговоренные полгода еще не прошли. Я не привык делить своё с кем-то другим.
— А мне казалось, что сделке конец, — я притворно поднесла ладонь к губам в недоуменном жесте.