И снова Мидас оказался рядом в мгновение ока. Выдернул меня из кресла — сильным рывком, и я впечаталась в его грудь, громко щелкнув зубами.
— Я скажу, когда ей придет конец, — зло сощурив глаза, сказал Третий, и больно укусил меня за губу.
Я схватила его за воротник рубашки, расцарапав кожу на ключицах и укусила в ответ. Не знаю, какой демон овладел мною в тот момент — какая-то дикая, первобытная сила заставила слизать выступившую кровь с губы Третьего и лизнуть снова. И снова. Его руки прижали меня с такой силой, что затрещали ребра.
Мы сплелись языками и принялись целоваться, как сумасшедшие. Во рту перемешалась наша кровь, но ржавый привкус только добавлял огня — той самой специи, от которой напрочь сносило голову.
Третий вытряхнул меня из домашнего платья, нижнего белья. Сунул два пальца между ног, отчего я неприлично громко застонала. Повращал ими внутри, а когда я уже готова была расколоться, вынул их и демонстративно облизал, сунув пальцы в рот. От этого действия ноги у меня подкосились совершенно.
— Сладкая девочка, — сказал Третий, глядя мне в глаза. — Я так хочу тебя, что вот-вот спячу…
Счастливчик Третьему обрадовался. Забрался к нему на живот, пока мы расслабленно валялись на полу, и принялся мурчать, меся лапами кожу.
— Ты понимаешь, что мне придется вернуться? — я повернулась лицом к Артему, решив хотя бы изредка называть его по имени.
Пусть даже про себя.
— Вряд ли это займет много времени. Пара дней в пути, день на заказ, и дорога обратно. Меня заботит другое — ты понимаешь, что придется убивать? Думаешь, это так легко и просто? — Третий почесал кота за ухом, чем вызвал новый шквал урчания.
Мне ответить было нечего. Одно дело представлять, другое — делать.
— Расскажи мне о нем, — вдруг попросил Третий.
Он повернулся набок, подставил под голову руку. Кот клубком свернулся возле живота, щекоча мехом кожу.
Я устала удивляться переменам в настроении любовника и его странным просьбам, потому только спросила:
— Что именно?
— Не интимные подробности, если ты об этом, — скривился Третий, снова явив миру собственническую злость, — поведай о привычках, пристрастиях. Ты, наверняка, успела вдоль и поперек изучить муженька. Интересно узнать подробности, которые впоследствии могут помочь делу.
В самом деле, мысленно хмыкнула я, — с чего взяла, что он жаждет узнать о чувствах, эмоциях и прочем. Никому не нужны эти сопли — подумала неожиданно зло, и прикусила губу, силясь вспомнить привычки Вадима.
Рассказала о всяких глупостях: что бывший терпеть не может каши, молоко и сухофрукты, что до смешного самолюбив: не пройдет мимо зеркала, даже если окажется в зеркальной галерее — обязательно остановится у каждого.