Судебный процесс по делу двух самых известных ученых Феникса превратился в событие года. Людей в зале Совета собралось больше, чем когда-либо, на лекциях, или каком-либо событие, кроме Церемонии Помилования.
Но Уэллс имел лишь смутное представление об аудитории. Отвращение, которое он чувствовал от своего нездорового любопытства… как римляне ждали кровопролитие в Колизее… пропало, когда его глаза увидели девушку, которая сидела в одиночестве в первом ряду. Он не видел Кларк с той ночи, когда она рассказала ему об исследованиях ее родителей. Уэллс рассказал своему отцу, который тщательно взвесил информацию. Как и ожидал Уэллс, Канцлер ничего не знал об экспериментах и тут же начал расследование. Тем не менее, расследование взяло страшный поворот, которого Уэллс не ожидал, и теперь родители Кларк собирались столкнуться с уголовными обвинениями Совета. Виноватый и в ужасе, Уэллс провел прошлую неделю, отчаянно пытаясь найти Кларк, но поток его сообщений остались без ответа, и когда он пришел в ее квартиру, он обнаружил, что ее оцепили охранники.
Выражение ее лица было пустим, пока она смотрела на то, как члены Совета занимают места. Но потом она обернулась и увидела Уэллса. Ее глаза встретились с его, ее взгляд был наполнен такой сильной ненавистью, что вызвал прилив желчи в его желудке.
Уэллс отступил назад к своему месту на третьем ряду. Он только хотел, чтобы его отец остановил научные исследования ее родителей, чтобы положить конец страданиям Кларк. Он никогда не думал, что это приведет к суду, где будут решаться их жизни.
Два охранника сопровождали мать Кларк к скамейке впереди. Она высоко держала подбородок, рассматривая Совет, но потом ее взгляд остановился на дочери, ее лицо вытянулось.
Кларк вскочила на ноги и сказала что-то, что Уэллс не мог услышать, но это не имело значения. Печальной улыбки на лице ее матери было достаточно, чтобы разорвать сердце Уэллса на две части.
Другие охранники ввели в зал ее отца, и суд начался.
Женщина из Совета открыла заседание, кратко рассказывая о расследовании. Она сообщила, что по словам Гриффинов, вице-канцлер Родос приказал им проводить испытания радиации на людях, что Родос категорически отрицал.
Странное оцепенение разнеслось по Уэллсу, как только он увидел, что вице-канцлер встал, его лицо было серьезно, когда он объяснял, что в то время, когда он одобрил их просьбу о новой лаборатории, он ни слова не сказал об экспериментах на детях.
Всеобщие голоса, казалось, были очень далеко… фрагменты вопросов от членов Совета и ответы Гриффинов доносились искажено до его ушей, как звуковые волны из далекой галактики. Уэллс услышал возгласы толпы, перед тем, как его мозг мог обработать то, как они реагируют на это.