Все это было по его вине.
— Мне очень жаль, — прошептал он, как будто это могло как-то сделать ситуацию лучше.
— Я знаю, — сказала она, ее голос был мягким.
Уэллс замер и на мгновение он был слишком напуган, чтобы посмотреть на нее, боясь увидеть горе, вырывающееся из раны, которое, он знал, никогда не заживет. Но когда он, наконец, повернулся, увидел, что ее глаза блестели от слез в то время, как она улыбалась.
— Здесь я чувствую себя ближе к ним. — Сказала Кларк, взглянув на деревья. — Они потратили всю свою жизнь на то, чтобы выяснить, как нам вернуться домой.
Уэллс не знал, что и сказать, не нарушая этого чарующего мгновения, вместо этого он наклонился и поцеловал ее, затаив дыхание, пока не увидел, что ее ресницы, обрамленные слезами, затрепетали.
Сначала поцелуй был нежным, его губы легко касались ее рта, но потом он почувствовал, что она целует его в ответ, зажигая каждую клеточку его тела. Привычность ее прикосновений, вкус ее губ что-то пробудил в нем, и он притянул ее ближе.
Кларк опустилась на Уэллса, ее губы цеплялись за его, ее кожа таяла под его, ее дыхание перемешалось с его. Мир вокруг них исчез, Земля стала не более чем водоворотом жгучих ароматов и влажного воздуха, который заставлял его прижаться к ней ближе. Мягкая земля убаюкивала их, когда они соскользнули с корня. Ему нужно было столько всего сказать ей, но все слова потерялись, когда его губы путешествовали по ее коже, двигаясь от губ к шее.
В тот момент никого больше не было. На Земле были только он и она. Точно так же, как он себе всегда представлял.
Музыка играла на Фениксе дважды в этом году.
Это была самая волшебная ночь в жизни Глэсс.
Все население Феникса стекалось на смотровую площадку в элегантных нарядах и возбужденно гудело. Люди вокруг нее смеялись и разговаривали, стояли у огромного окна, попивая игристое корневое вино.
Сама Глэсс стояла рядом с Хаксли и Корой, которые что-то оживленно обсуждали. И хотя она видела, как рты ее друзей открываются и закрываются в разговоре, их слова так и не достигали ее ушей. Каждая клеточка ее тела была сосредоточена на рассаживающихся музыкантов. Они устроились на противоположной стороне, на смотровой площадке.
Пока музыканты играли, Глэсс переминалась с ноги на ногу, чувствуя нарастающее беспокойство, когда она думала о Люке.
Без него музыка, которая всегда затягивала ее, словно по волшебству, казалось до странного пустой. Мелодии, которые открывали все тайны ее души, были так же красивы, как и всегда, но в груди сделалось больно от того, что единственный человек, с которым она хотела поделиться, был не здесь.