— Ты собираешься ответить на его вопрос?
Беллами посмотрел вверх и увидел мужчину, который смотрел на него. Офицер нетерпеливо хмурился, а другой охранник просто выглядел скучающим.
Беллами начал извиняться, но его «Извините» получилось хриплым.
— Есть ли у вас постоянные жители, кроме двух человек, которые зарегистрированные в этом блоке?
Беллами сделал глубокий вдох.
— Нет, — сказал он, выдавливая слово.
Офицер поднял бровь.
— Очень жаль, что мы зря потратили время, — сказал он с притворным радушием. Бросив на квартиру последний взгляд, он вышел из квартиры, а затем охранник захлопнул дверь за его спиной.
Беллами опустился на колени, слишком напуган, чтобы ответить на вопрос, звучавший в его голове: что бы произошло, если бы они посмотрели в шкафу?
Когда она тащилась за Корой и Хаксли на Рынок, Глэсс поймала себя на мысли, что хочет, чтобы ее мама подождала еще пару дней перед распространением новостей о ее помиловании. Вначале она была вне себя от радости, что сможет увидеть друзей. Когда они пришли к ней утром, все три девушки рыдали. Но сейчас, наблюдая за тем, как Кора и Хаксли обмениваются многозначительными улыбками, Глэсс не одобряла это, она чувствовала себя более одинокой, чем когда-либо в своей камере.
— Могу поспорить, у тебя есть тонна баллов, которые ты сохранила, — сказала Хаксли, обнимая Глэсс рукой. — Я завидую.
— Все, что у меня есть — это то, что моя мама навестила меня сегодня утром, — Глэсс слабо улыбнулась. — Остальные были устранены после моего ареста.
Хаксли резко вздохнула.
— Я все еще не могу поверить, — она понизила голос. — Ты никогда не говорила нам, почему тебя заключили в тюрьму.
— Она не хочет говорить об этом, — сказала Кора, нервно взглянув через плечо.
«Нет, это ты не хочешь говорить об этом.» — подумала Глэсс, сворачивая на главный коридор палубы Б, длинный и узкий проход, ограниченный панорамными окнами с одной стороны и скамейками, поставленными между искусственными растениями, с другой. Был полдень, поэтому большинство скамеек были заняты женщинами лет 35, они разговаривали и попивали чай из корня подсолнуха. Технически, нужно было использовать продовольственные баллы в чайном ларьке, но Глэсс не могла вспомнить, когда в последний раз ее просили отсканировать отпечаток пальца. Это была лишь одна вещь из многих удобств жизни на Фениксе, о которых она не задумывалась, пока не начала проводить время с Люком.
Пока девушки шагали по коридору, Глэсс чувствовала, как каждая пара глаз уставилась на нее. Ее живот скрутился, пока она раздумывала, что было более шокирующим фактом: то, что ее приговорили к заключению или то, что ее помиловали. Она шла с высоко поднятой головой, стараясь выглядеть уверенно, когда она шла мимо. Глэсс должна была быть примером правосудия в Колонии, она должна была сохранять выражение лица, как будто ее жизнь зависела от этого. Потому что в это время ее жизнь зависела от этого.