Не знаю, какого ответа я ждала, но никак не перехода к «Веронике Марс», турецким сладостям и шоколадкам «Фреддо». Мне по душе, что он говорит об искусстве, шоколаде и сериалах, мне по душе, что неловкости больше нет. А потом я предлагаю научить его прятать корабль в бутылку, и он отмахивается: мол, зряшная трата времени. Я ведь говорю об искусстве, а оно зряшной тратой времени быть не может. «Не потеряв времени, ничего не добьешься», — любит повторять Ал.
Вот Тень наверняка это знает. Тень наверняка бы согласился, и мы уже мчались бы в мастерскую смотреть мой проект и делать складные корабли, плывущие по морю из умного пластилина. Я представляю, как парень в серебристом костюме склонился над корабликом и осторожно ставит паруса.
Мы возвращаемся к моему велику, и я говорю, застегивая шлем:
— Ты вовсе не обязан искать со мной Тень. Ступай, если хочешь. Могу, кстати, подвезти тебя к дому Бет.
Эд смотрит на меня дольше обыкновенного, и мне опять неловко. Он пожимает плечами и говорит:
— Если хочешь, я сойду на вокзале. — Он принимает позу бегуна на старте. — Ну, я готов.
— Издеваешься?
— Что ты! Я в восторге от предстоящего испытания.
Вид у него такой дурацкий, что в этом плане мы, пожалуй, квиты. Не могу отказать себе в удовольствии — стартую, он бежит и на третий раз заскакивает на подножку.
— Видишь, уже проще, — одобрительно замечаю я.
— В следующий раз ты побежишь. Тогда и сравним, что значит «просто».
Мама советует обходить парней, которые все превращают в шутку. Папа говорит, что здоровое чувство юмора помогает парням в любовных передрягах. А по мнению Джезз, папе, живущему в сарае, без чувства юмора в любовных передрягах — каюк.
— Кстати, кому еще ты успела сломать нос? — кричит Эд мне в ухо.
Я прикидываюсь, что подсчитываю. Не жажду сообщать, что после него свиданий у меня не было. Я искала Тень. Если верить Джезз, у некоторых это вызывает жалость.
— Что, так много? — хмыкает Эд.
— Ну, к примеру, Дэвид Грэхем приглашал меня, и я согласилась, но потом на уроке мисс Джей он заявил, что хрень, которую он видел на выставке Пикассо, может нарисовать кто угодно, — и я его послала. Всякий, кто так думает, — придурок.
— Придурок и есть. «Женщину с вороном» не каждый нарисует.
Мимо катится ночь: огни, дороги, деревья.
— Тебе нравится эта картина? — удивляюсь я. — Ты ее видел?
— Вот только не надо так удивляться.
— Я не удивляюсь, просто я думала...
— Что в тайном обществе «Искусство» состоят только двое: ты и Тень? — заканчивает вместо меня Эд.
— Да нет же. — А может, и да. Не знаю. Я действительно удивлена. Если он по-настоящему любит искусство, почему ни слова не сказал тогда, на свидании? Почему бросил школу в разгаре нашей работы над проектом по Джеффри Смарту? Почему оставил меня доделывать задание в одиночку?