.
Еще 28 января 1922 г. после согласования с Дзержинским Уншлихтом было утверждено «Положение о местных комиссиях по борьбе с голодом органов и войск ВЧК». На его основании при всех губернских и областных ЧК были созданы комиссии для организации помощи голодающим, борьбы с эпидемиями и хищениями продовольственных грузов, направляемых в местности, охваченные голодом. Для руководства работой комиссий при комитетах помощи голодающим и в штабах округов в войсках ВЧК были созданы военные секции. Комиссии состояли из 3-х человек во главе с председателем-заместителем предгубЧК (или обЧК) и двух членов: от местной ЧК и военной секции.
Положение четко определило обязанности комиссий: «усиление до максимума бдительности по отношению к контрреволюционным элементам, спекулирующим на голоде, изоляции их и привлечения к ответственности, контроль за работой организаций и учреждений, ведущих непосредственную борьбу с голодом, эпидемиями и хищениями продовольственных грузов, оказание помощи голодающим в детских домах, больницах, яслях, сбор пожертвований и др.»[2125].
7 февраля 1922 г. В. Л. Герсон в разговоре но прямому проводу с А. Я. Беленьким передал, что В.И. Ленин интересовался состоянием здоровья Дзержинского и мнением врача и может ли он далее оставаться в Сибири и сообщить ему так, чтобы Дзержинский не знал. В этот же день Феликс Эдмундович писал своей жене из Омска: «Тебя пугает, что я так долго должен буду оставаться здесь. Быть может, я смогу уехать отсюда в первых числах марта, еще не знаю, но я должен здесь работать с отчаянной энергией. — чтобы исправить дело, за которое я нес и несу ответственность. Адский. сизифов труд. Я должен напрячь всю свою силу воли, чтобы не сдаться, и устоять, и не обмануть ожиданий Республики. Сибирский хлеб и зерно для весеннего засева — это спасение для нас и наша опора в Генуе.
Неоднократно я доходил здесь до такого состояния, что не мог почти спать, и бессильный гнев подсказывал мне мысли о мести по отношению к тем подлецам и идиотам, которые сидят здесь. Они обманывали нас — здесь было абсолютно пустое место. А в массах, даже партийных, — равнодушие и непонимание того, какой грозный период мы переживаем. Всем надо было заняться нам самим — связать раздробленные части длинной нитки сибирских дорог в одно целое и с округом. Необходимо следить за каждым распоряжением, чтобы оно не осталось лишь на бумаге, всех надо было встряхнуть и привлечь к участию в выполнении боевого задания, порученного нам. Я должен усмирять свой гнев, чтобы окончательно не разбить организации. Вдобавок и в политическом отношении здесь не все благополучно. Чувствуется рука эсеров и агентов Японии. В такой атмосфере я должен работать. Правда, при мне отдельные помощники — партийные товарищи и спецы, и, в конце концов, я надеюсь, что мы свою задачу выполним. Но так уехать отсюда не могу, несмотря на то, что здесь так тяжело.