– Вот на этой яхте все и случилось, – сказал Перчатников. – Датам написано. Можете взять ее с собой, но с возвратом.
– Спасибо, – ответил я, все еще глядя в газету. – Скажите, профессор, как мне вести себя… ну, в том случае, если я вдруг встречу Агнешку?
– Бегом к нам, не подходя к ней, – вполне будничным тоном ответил Перчатников. – Она вас, скорее всего, не признает, как и леди Памела доктора Сингха.
Проходя через холл, я остановился и глянул на входную дверь. Мне хотелось выйти и осмотреть площадь, но я поборол в себе это желание и пошел к лестнице…
* * *
…Завтрак я пропустил по двум причинам: после дурного сна неважно себя чувствовал и, соответственно, не хотел есть. Гриша, заявившийся под утро, тоже был вяленый, разбулгаченный, как и я, баламутным комбатом, который прямо с утра был отвратительно румян, энергичен и весел.
– А давай-ка, Тима, выпьем – хоть в себя придем, – сказал лучший друг директора коньячного завода, доставая бутылку.
Мы выпили, покурили «Мальборо» кишиневской сборки, и я вспомнил, что именно так начинался когда-то день знакомств. Это древнее воспоминание вернуло меня в день сегодняшний с высматривавшей меня теперь повсюду Агнешкой, и я невольно вздохнул, так и не решив, что мне с ней делать. Гриша расценил мой вздох по-иному и снова наполнил тару. В общем, к приходу разводящего мы были почти что сыты, полупьяны и носы наши пожелтели от вирджино-молдавского табака. Комбат пожурил нас по-отечески, не отрывая глаз от бутылки, и сменил тему, едва Гриша усталой рукой потянулся к посудине. Я больше не стал пить, а пошел на пляж под одобрительные возгласы Курдюжного.
День выдался пасмурным, солнце то пригревало, то пряталось за тучки, и вода была освежающей. Идя туда, я поспорил сам с собой, что встречу там Вениамина – поедателя орехов, и, разумеется, выиграл сам у себя. Поэтический человек сидел на своем постоянном месте и, завидев меня, начал что-то прятать, повернувшись боком.
Остановившись напротив него, я сказал:
– Не знаю, какой уж ты там теперь неугомонный любовник, но морда у тебя скоро треснет от жадности, и красавица Надя достанется другому.
Так как рот поэта был забит орехами, то Вениамин ограничился тем, что неразборчиво промычал что-то в ответ.
Я поплыл за буйки и оттуда высматривал, не появилась ли Агнешка. Силы ко мне возвращались с каждым гребком, с каждым проплытым в темпе метром.
Как она объявилась на пляже, я не заметил – увидел только, что она идет в бар к Пламену. Ну, уж сейчас страдалец расстарается, подумал я, лениво плывя к берегу.