– Чего ты ощерился? – спросил он мрачно. – Я что-нибудь, по-твоему, смешное сказал?
– Нет, – ответил я серьезно. – Просто вспомнил вдруг кое-что. Надо бы поговорить с девчатами о нашем Основном законе, тем более, что приближается годовщина его принятия. Они обещали еще и других привлечь на наши беседы.
– Это было бы неплохо, – одобрил комбат. – Работай, Тимофей, работай, а я тебе знатную характеристику сочиню.
И после этого каждый из нас снова занялся своим делом: Курдюжный – алалашничеством, а я – думами о несчастной Лидии…
Утром я первым пришел на завтрак, боясь пропустить моих королев. Они появились вдвоем к шапочному разбору. Агнешка вся искрилась и подпрыгивала на месте, а Лидия была спокойна и молчалива. Пока Агнешка бегала менять ложку, я спросил:
– Ты не заболела?
– Ну… – загадочно начала она. – Заболела, но не для всех.
– Так значит вчера…
– Нет, – сказала она, улыбнувшись, – нет…
Я готов был расцеловать ее, но прямо по курсу к нашему столику в припрыжку приближалась Агнешка, потрясая ложкой. Не успев сесть, пигалица заметила, что у нас закончились салфетки, и вновь ускакала.
– Это отговорка или… – продолжил я.
– А ты как думаешь? – вопросом ответила она и ущипнула меня за коленку.
– Я думаю, что если мы введем войска, то ему будет не до тебя, – сказал я.
– Вы собираетесь их вводить? – обеспокоенно спросила Лидия.
– Только в том случае, если этот кабан снова станет приставать к тебе, – сказал я. – У него что – жены нет? Вот пусть к ней и пристает, и то не более двух раз в месяц. Для пожилого дядьки это за глаза.
Лидия расхохоталась.
– Кабан, – повторила она. – Как смешно!
После завтрака мы с Агнешкой купались и загорали, а Лидия только загорала, не снимая юбки в симпатичный горошек. Пан Гжегош работал у себя в номере с документами, и это очень шло ему как видному политическому деятелю. А то уж я было собрался позвонить Леху Валенсе и рассказать всю правду о его коллеге из «Солидарности». Мне же можно было дурачиться с красотками хоть сутками напролет, и обращаться по этому поводу со стуком к моему начальству было бесполезно, потому что начальство вполне одобряло мое поведение.
Агнешка не оставляла меня в покое ни на секунду. На берегу она заставляла приседать с нею на плечах, а потом делать ей массаж, о котором черт меня дернул походя упомянуть. Массаж спины я ей делал плохо, двумя пальцами, но она так сладострастно вздыхала и стонала, что на нас стали обращать внимание. Лидия что-то резко сказала ей по-польски, та ответила с плутоватой ухмылкой, и чтобы пресечь ссору, я схватил Агнешку в охапку и потащил в море, где сначала устроил ей карусель, держа ее за руку и за ногу, а затем, раскрутив, бросил в воду. Она летела по воздуху метра три и визжала на весь божий свет. Результатом этого циркового номера был уход Лидии с пляжа. Когда, после десятка подобных трюков, мы наконец вышли из воды, Агнешка спросила: