Было четыре часа, и я выполнил профессорское задание в полном объеме: выучил вопросы и напустил на себя хмурь. Можно было сходить на пляж, сплавать в Турцию и к завтрашнему утру вернуться.
Дул ветер, и небо грозило дождем. Я уж хотел было остановиться, но, вспомнив о запрете на выпивку, пошагал дальше.
Кроме меня на пляже никого не было, и это давало ощущение собственной значимости, будто сегодня я распорядился гнать всех в шею. Вода оказалось достаточно прохладной, что взбодрило и заставило не купаться, а плавать.
Сидя на подстилке, я увидел вдруг сумасшедшей красоты чинарик, и он увел меня совсем на другой пляж, который располагался совсем на другой планете…
* * *
…Я огляделся, но среди загоравших пляжников тел комбата и Гриши не обнаружил. Их одетые тела в это время восседали за стойкой в баре Пламена и вкушали алкогольные коктейли, охаиваемые преимущественно телом Курдюжного.
– Вот попробуй эту заразу, – протягивая мне только что начатый бокал, сказал он с таким видом, точно именно я заставил его пить именно этот коктейль.
Я отложил в сторону пластмассовую соломинку и в три глотка опустошил бокал.
– Зараза! – охотно подтвердил я, сморщившись для порядка, хотя коктейль был крепостью не более двадцати градусов и с шоколадным привкусом. – А стоит, поди, бешеные деньги.
– Вот то-то и оно! – радостно удостоверил комбат, тупо глядя на пустой бокал, который я вручил ему, вернув на законное место соломинку.
– А я вообще не понял, почему мы сюда пришли, – сказал Гриша, на всякий случай быстро разделавшись со своей порцией. – У нас что – дома нечего выпить?
В это время Курдюжный, отвернувшись от Гриши, начал энергично гримасничать, и я громко произнес, глядя на него:
– Все нормально, граждане. Идите с миром домой и ждите меня. А куда подевался Пламен?
Собственно, Пламен мне нужен был, как варежки в Петров день, но надо было что-то сказать, я и сказал. На самом деле нужда у меня была совсем в другом – в осмыслении только что произошедшего. Ну, и еще кое в чем…
Когда Агнешка, упорхнув с моих коленей, полетела в ванную, прихватив с собой сумочку, я наконец-то расслабился и посмотрел внимательно на свои руки, словно хотел убедиться, что это они недавно душили человека. Чувствовал я себя ужасно – и физически, и душевно. Этот птенчик за пять минут сделал из меня чудовище, способное на преступление. Конечно, я был невменяем, то есть, пребывал в состоянии, рассудку не подвластном. Но как я попал в это состояние?! Неужели я не понимал, на что себя обрекал, приглашая Агнешку ц е л о в а т ь с я? Ее здесь не в чем винить. Виноват только я один. Вдруг я вспомнил Лидию и невольно улыбнулся. Вот там никаких проблем, все по нормальному варианту. Нужно немедленно наладить с ней отношения. А пигалицу отшлепать и поставить в угол. И тут я представил себе эту процедуру отшлепывания, которая завершится вовсе не углом… Теперь стало ясно, что я попал в капкан, из которого мне уже не выбраться, – в капкан страсти, не знающей ни запретов, ни границ.