— По бедности нашей все, — встрял себе в оправдание комиссар Охотского острога Семен Лыткин, неожиданно вспомнив, как пустил на топоры, часть железа полученного для строительства бота.
— А после разбою, — продолжил Иван Федоров, — что у Тауйского острогу приключилось, все разболталось, и теперь бот скрепит жутко, жди что развалиться. Можно считать, что во флотилии лишь один бот «Святой Гавриил». Судно справное, на совесть сделано. И все от чего, что крепеж железный, из Санкт-Петербурга привезенный. А мы все по старинке, норовим деревянный клин вбить.
— Прежде, господа, надо разобраться сколь груза и служилых людей требуется перевести, — разумно молвил Гвоздев.
— А кто может доложить сколь у нас провианту и всякого припасу.
— На то у нас есть главный квартирмейстер бывший матрос Петров, приятель Гвоздева, — чему то улыбнувшись, сказал Федоров.
— Знакомое имя! Я уже слышал о нем ранее, но вот не могу вспомнить! — пробормотал Генс, и далее распорядился караульному солдату. — Главного квартирмейстера Петрова знаешь?
— Так точно! Как не знать!?
— Ежели он в Охотске сыщи и сразу тащи сюда! — приказал Генс и тут же спросил. — Ну а сколько же у нас людишек?
Вопрос был интересным, но отчего-то завис в тишине, и казалось отвечать на него не кому. Неожиданно для всех на выручку пришел комиссар Семен Лыткин.
— Ежели по кормовым книгам считать, то на довольствии в Охотске пребывает две с половиной сотни государевых людишек, из них три десятка моих будет.
Все удивленно переглянулись, крайне озадаченные столь большим числом служилых. Лыткин сразу пожалел, что обнародовал эти секретные цифры, и более на вред себе.
Вскоре привели матроса Петрова. При виде его, пораженная алкоголем память Генса неожиданно заработала. Он отчетливо вспомнил тот конфликт, что приключился у него с этим матросом на Чуйском волоке. Тогда он получил от казачьего головы добрую дюжину зуботычин, и если бы не вмешательство Павлуцкого то быть бы ему поротым плетьми. Павлуцкий с солдатами с трудом отбил его тогда у Шестакова. Сейчас при виде Петрова старая обида вспыхнула с такой яростью, что чуть удар не приключился.
С красным, почти пунцовым лицом, с трудом сдерживая ярость, он задал вопрос.
— Говорят что ты сейчас главный квартирмейстер Анадырской партии?
— Оно так. Покойный ныне Афанасий Федотович соизволил меня благоденствовать! Вот и ордер его собственноручный при мне. — тревожно ответил Петров, отчего то сейчас надеясь на защиту именно этого документа.
— И что же? Можешь явственно доложить, сколь много у нас припасов имеется.