Лыков ответил:
– В первый раз, что ли? И потом, сколько их подойдет? Двое-трое, не больше. Я буду наготове, а они нет. Шансов у ребят немного. Ну а ты подумай, кто и как будет мне помогать.
– В полицейском резерве есть поручик Белоконь. Он чемпион по французскому боксу савату и японской борьбе джиу-джицу. Белоконь может сидеть около тебя в зале, наготове. Извозчик, что его привезет, тоже будет из наших, – стал рассуждать Лебедев. – Вот вас уже трое.
– Может, им вдвоем приехать? – предложил ротмистр Ионов. – Так безопаснее.
– Нет, к двоим бандиты не подойдут, – возразил Лыков. – Я буду один, чтобы соблазнительней. Василий Иванович, зови поручика.
Пришел молодой крепкий офицер, подвижный, как ртуть. Лебедев объяснил ему задумку. Белоконь оглядел питерца и спросил с легкой иронией:
– Господин коллежский советник, а вам сколько лет?
– Сорок шесть, а что?
– Да так. Вы, главное, секунд тридцать продержитесь. Просите пощады, ползайте в ногах. Словом, тяните время, пока я не подбегу.
Лыков хмыкнул, взял поручика левой рукой за ремень и посадил на правую ладонь. Потом вытянул ее перед собой на уровне груди. Белоконь качнулся, но удержался. Жандармы опешили, а Василий Иванович загоготал. Через полминуты Алексей Николаевич наклонил ладонь. Поручик ловко спрыгнул, одернул мундир и сказал:
– Впечатлен, примите мои извинения!
Потом повернулся к Лебедеву и заявил:
– Годится!
Началась подготовка к рискованной операции. Никто не мог дать гарантии, что громилы станут слушать мольбы своей жертвы, а не приткнут ее сразу же, без разговоров. Охранники предложили Лыкову поддеть под сюртук панцирь. Но он отказался:
– Его видать, мы только все испортим. Или Пашка ощупает незаметно, или официанты заподозрят. Нет, пойду так.
Вечером следующего дня, загримированный купцом, Алексей Николаевич плотно засел в «Билло» на Большой Лубянке. Потом перешел в «Золотой якорь» на Ивановской, где изрядно «нализался». Стрюк махал толстым бумажником и привлек внимание Пашки. Они быстро сговорились, и Ремешок прилип к пьянице как банный лист. А тот продолжал куролесить и надираться. Уже в полувменяемом состоянии велел отвезти себя в «Чепуху», из которой благополучно вышел поутру. Никто на Лыкова не напал, только половые обсчитали на семь целковых.
На следующий день «купец» опять пошел в загул, только начал со «Славянского базара». Закончил он там же, за Крестовской заставой, и также без дурных последствий. Громилы были осторожны и на новое лицо нападать не спешили.
Тем временем одна за другой пришли две телеграммы от поручика Олтаржевского. Сначала из Териоки, короткая: «ВАЛУН НАШЕЛ ЧУДЕСА ПОДРОБНОСТИ ПРИ ВСТРЕЧЕ». Вторая из Риги: «ДИРЕКТОР ЗАВОДА ВЫЕХАЛ ГЕРМАНИЮ НАСОВСЕМ ДЕНЬ СМЕРТИ ФИЛИППОВА ОСНАСТКА ОПЫТНОГО ЦЕХА РАСПРОДАНА РАБОЧИЕ УВОЛЕНЫ СВЕДЕНИЯ ОПЫТАХ УЧЕНОГО ПОЛУЧИТЬ НЕВОЗМОЖНО». Лыков ответил: «ВЫЕЗЖАЙТЕ МОСКВУ». Он хотел испытать поляка в горячем деле.