Василий Иванович тут же подыграл питерцу:
– А что, теперь знаешь?
– Ну, большой человек, из сыскной…
– Это полковник Лыков, чиновник особых поручений Департамента полиции. А ты его кистенем по затылку. Все, Пашка, теперь тебе амба.
У бандита глаза вылезли на лоб:
– Из полицейского департамента? Который в Петербурге?
– Ага. Прощайся теперь со свободой навек.
– Как навек?! Статьи такой нету, чтобы меня навек. Подумаешь, махнул слегка. Виноват. Но шишка та заживет. А я, чем могу, услужу их высокоблагородию. Что сказать надо? Все скажу. Как на исповеди, пра. Этих охломонов я в первый раз вижу, но много знаю про другое…
Скользкий парень, бывалый и неглупый, надеялся отвертеться. Но сыщики давили на него с двух сторон.
– Каторга тебе будет особая, – недобро ощерился Лыков. – Она ведь разная бывает, даже на Сахалине. Можно на теплом юге, в Корсаковском посту притыриться. А можно на Оноре лес валить, дорогу строить.
Газеты не раз писали об ужасах строительства сквозной дороги через Сахалин, где каторжники мерли как мухи.
– Но Онор ерунда, Онор еще не край. Край в Дуйской тюрьме. Туда собирают отребья со всей России, с бессрочными сроками. Этим терять нечего. Людоеды еще там сидят, которые в бегах товарища съели…
Извозчик начал сдавать. А Лебедев добавил ему страху:
– В ту тюрьму полагается дать некоторое количество простых бедолаг с небольшими сроками. Ну, как у тебя будет – восемь лет.
Ремешок всхлипнул и сжал зубы.
– …Обслуга. Парашу вынести, дров наколоть. Звери, которые по тридцать человек зарезали, они ведь сами за собой парашу выносить не станут. Тебе поручат. А еще у них там наклонности сам понимаешь какие. Женщин нет. Ну и… Кто с малым сроком придет, вот как ты, у них там заместо баб.
– Ваше высокоблагородие!
– Молчать!!! – рявкнул Лыков. – Молчать и слушать! Твой номер последний. Или сделаешь, как мы скажем, или мы тебе жизнь сломаем. Понял? От нас зависит, где тебе каторгу отбывать и с кем. Можно двадцать лет получить и выйти через шесть на поселение, а через десять уехать домой. По амнистиям, если начальство будет довольно. А можно за полгода издохнуть, и все по закону. Оттуда не докричишься. Мертвый остров. Я знаю, что говорю: был там начальником округа. Отправили туда на полгода за то, что такого, как ты, в окошко выкинул.
– Итак, – веско, с ледяной интонацией подхватил Лебедев. – Жизнь каторжника зависит от того, что ему укажут в статейном списке. Пишет судья, но под нашу диктовку. Нарисует там, что особо беспокойный и не подлежит исправлению, и очутишься в Дуйской тюрьме. Оттуда живыми не выходят.