И все же его спокойствие пронзала печаль. Мне захотелось поддержать его. Но если бы я протянул к брату руку, она бы задрожала.
Миньятто подвинул к нему исковое заявление. Симон взял бумаги, постучал ими о край стола, выровняв пачку, и положил на место.
– Это вам, – уточнил Миньятто. – Можете ознакомиться.
Но когда он снова протянул Симону документы, тот, с безмятежностью в лице, произнес:
– Монсеньор, я ценю вашу помощь. Но мне нет нужды читать это заявление.
Прежде чем он снова заговорил, установилось молчание. И в эту паузу меня пронзил страх, как разорвавшаяся глубоководная бомба. Я почувствовал старый, хорошо знакомый отзвук. Я молился, чтобы оказаться неправым, чтобы мой брат оказался другим человеком, не таким, как раньше. Но все равно я отчетливо понял, что он собирается сказать.
Симон встал.
– Я решил, что не буду защищать себя против обвинений в убийстве.
– Симон! – вскрикнул я.
На лице Миньятто отразился испуг. Потом расплылась неловкая, недоумевающая улыбка. Мне словно кинжал в сердце вонзили, оно зазвенело болью, которую я молил Бога никогда больше не испытывать.
– Что вы такое говорите? – спросил монсеньор. – Вы признаетесь в убийстве Уголино Ногары?
– Нет, – твердо ответил Симон.
– Тогда объяснитесь, пожалуйста!
– Я не стану защищаться.
– Симон, – попытался я образумить его, – пожалуйста, не делай этого.
– По каноническому праву, – строго произнес Миньятто, – вам предписывается осуществлять защиту.
Слова разумного человека. Обычного, разумного человека. Который категорически не понимал моего брата. Я схватил Симона за руку и попытался встретиться с ним взглядом.
– Симон, что за глупости?! – прошипел Лучо.
Но брат проигнорировал дядю и повернулся ко мне. Его взгляд можно было назвать отсутствующим. Он готовил себя к этому мгновению. Я понимал, что никакие слова до него уже не достучатся.
– Алекс, мне не следовало втягивать тебя, – сказал он. – Прости. С этой минуты, пожалуйста, держись от суда подальше.
– Симон, ты не можешь…
– Не будь идиотом! – рявкнул Лучо. – Ты все потеряешь!
Но не успел он сказать что-либо еще, как в дверях появился Диего.
– Ваше высокопреосвященство, снаружи ждет посетитель! – взволнованно сообщил он.
Симон глянул на часы, затем шагнул от стола к двери, которую открыл Диего, и обменялся взглядами со стоявшим за ней незнакомцем.
– Что ты делаешь? – спросил я.
– Сядь! – отрезал ему Лучо.
В его голосе звенела истерика.
Но Симон задвинул стул на место и слегка поклонился.
Я окаменел от горя и тоски. Снова все тот же Симон, вернувшийся из мертвых. Симон, которого никто не мог изменить, который все так же готов в любой момент расстаться с этим миром.