– Если не возражаете, я бы лучше подождал в саду, – ответил я.
Сестра отперла ворота. Вела она себя совершенно естественно, как будто я имею полное право здесь находиться, – несмотря на то, что сестры засеивали семена и собирали урожай, который доставался папе. В моей церкви нет бенедиктинок – у греков более старая монашеская традиция, – но я восхищался этими женщинами и их бескорыстностью.
Ожидая сестру Хелену, я мерил шагами ряды садовых деревьев. Каждый ватиканский мальчик крадет с этих деревьев фрукты, и каждый папа римский смотрит на пропажу сквозь пальцы. Наконец со стороны ворот послышалось легчайшее шуршание сутаны. Когда я обернулся, рядом со мной стояла приоресса Мария Тереза.
– Святой отец, – она чуть кивнула головой в знак уважения, – добро пожаловать. Чем могу быть вам полезна?
У нее было благородное лицо, весьма молодое для ее возраста – старили его только мешки под глазами. Но смотрела она сурово. Я пришел во время Великого молчания – в часы после вечерних молитв, когда бенедиктинцы не разговаривают. Сильнее молчания – лишь правило гостеприимства.
– Я надеялся поговорить с сестрой Хеленой… – сказал я.
– Да. И через минуту она поговорит с вами, только недолго.
Видимо, приоресса спустилась из вежливости, поскольку дядя Лучо был кардиналом-покровителем ее ветви бенедиктинок, человеком, который представлял их интересы в Ватикане. И все же, когда она вновь заговорила, в ее голосе не прозвучало почтения:
– Это первый и последний раз, когда я разрешаю сестре Хелене впутывать себя или нашу общину в это дело. Надеюсь, вы меня понимаете.
Должно быть, она знала про Симона.
– Что бы вы ни слышали, – сказал я, – это неправда.
Ее руки прятались под наплечником, скрывая движения, и угадать ее мысли было невозможно.
– Святой отец, – сказала она, – таковы мои условия. Прошу вас завершить дела с сестрой Хеленой как можно быстрее. Спокойной ночи.
Она слегка поклонилась и неслышно двинулась к выходу из сада. Там уже ждала знакомая фигура, которая опустила голову, когда приоресса проходила мимо. Потом темный силуэт скользнул в мою сторону.
Морщины на лице Хелены сложились печальной сеточкой. Она даже избегала смотреть мне в глаза.
– Отец Алекс, – прошептала она, – мне так неловко.
– Вы слышали о Симоне?
– А что с ним? – подняла глаза Хелена.
Я вздохнул с облегчением. Наружу, возможно, проникло известие о смерти Уго и о взломе квартиры, но не новость о возводимых против Симона обвинениях.
– Мне нужно спросить вас о том, что произошло в квартире, – сказал я.
Хелена кивнула, не удивившись.