– Можешь пойти на Джаниколо, – сказал я. – В игры поиграешь. На карусели покатаешься.
Чтобы показать ему серьезность моих намерений, я достал всю пачку банкнот, оставив себе всего пять евро. Но когда я закрывал бумажник, оттуда что-то выскользнуло и полетело на пол.
Петрос уставился на упавший предмет, изменившись в лице. Его губы вновь искривились.
Я посмотрел на пол. Там лежала фотография Майкла с переломанным носом и подбитым глазом. От его вида Петрос заплакал пуще прежнего. Я стиснул зубы и пихнул фотографию обратно в бумажник.
– Все нормально, – сказал я, притянув Петроса к себе и глянув на часы у него через плечо. Выставка открывалась через сорок минут. – У дяди просто потекла кровь из носа, – соврал я.
Но Петрос напрягся и задрожал всем телом.
– Babbo, – прошептал сын, глубже прячась ко мне в руки. – Это он!
– Что?
Он уткнулся лицом ко мне в плечо, пытаясь целиком заслониться моим телом. Приглушенным голосом, смешивая слова с рыданиями, он выговорил:
– Это дяденька, который был в нашей квартире!
Горячие слезы мочили сутану. Петрос попытался забраться ко мне на колени, завернуться в мои одежды. Но у меня в голове звучало одно слово: Майкл!
Надо кому-то сказать. Надо что-то делать.
Я встал, но Петрос вцепился в меня, зажав сутану в кулаки, и не давал мне опустить его на пол.
Дотянувшись до телефона, я позвонил Миньятто, затем Лучо. Никто не ответил.
– Петрос, идем. Я должен отвести тебя к брату Самуэлю.
Петрос истерично заревел. Когда я отнял его от себя, он стал отбиваться от моих рук и кричать. На лице у него читалась откровенная паника. Я его бросал!
Я прикрыл глаза. Успокоился. Присел на корточки.
– Иди сюда, – сказал я.
Он бросился ко мне с такой силой, что чуть не сбил.
– Ты в безопасности. Babbo здесь. Ничего плохого не случится.
Я погладил его по голове. Крепко обнял. Дал выплакаться. Но слезы не высыхали. Петрос еще никогда не был таким безутешным. Я держал его обеими руками и чувствовал у себя в кончиках пальцев дробь лихорадочного пульса. С каждой минутой открытие выставки приближалось. Там будет Майкл. Я не мог оставаться здесь. Если не поспешу, то опоздаю.
Мой взгляд упал на телефон, зажатый в руке, и мне пришло в голову единственное возможное решение.
Мона приехала через двадцать минут. Петрос все еще часто дышал. Только обещание, что он увидит маму, смогло его успокоить.
– Mamma! – пискнул он и пошел к ней обниматься.
И она отозвалась – села на пол, и Петрос свернулся калачиком у нее на коленях.
– Брат Самуэль тоже придет, – сказал я Моне.
Она кивнула.
– Если хочешь, сходи к Самуэлю, но, пожалуйста, больше никуда не ходите.