– Дядя, что нам делать? Они хотят, чтобы завтра я дал показания.
Слова вылетали и растворялись в тишине спальни.
Лучо поднялся с постели и оперся о трость. Он не стал класть мне руку на плечо, он просто подошел и неподвижно встал рядом, словно напоминая, что я не один.
– Его сутана по-прежнему у тебя? – спросил он.
– Да.
– А пистолетный ящик?
Я кивнул.
Он бросил трость и некоторое время стоял на своих ногах. Вглядывался в стихи Евангелий и хмурился так, будто читал газетные некрологи. Старые друзья. Воспоминания о более счастливых временах.
– Если принесешь их, – сказал он, – я устрою так, что мусорные машины на рассвете заедут сюда.
– Он убил Уго! Неужели тебе все равно?
– Он поймал одну рыбу, чтобы накормить многих. Ты считаешь, ему следует пожертвовать за это всем своим будущим?
– Он убил Уго, чтобы скрыть, какой «подарок» мы дарим православным! – Я ткнул пальцем в фотографию страницы Диатессарона.
Лучо склонил голову и промолчал.
– Его святейшество знает? – спросил я.
– Конечно нет.
– А архиепископ Новак?
– Нет.
Мир застыл. Ничто не двигалось, кроме красной точки на медицинском приборе, которая все бежала и бежала вперед.
– Твоя мать когда-нибудь говорила тебе, – сказал наконец Лучо, – что твой прадедушка лидировал после восьмого тура голосования конклава в тысяча девятьсот двадцать втором году? Чуть не стал папой. – Лучо загадочно улыбнулся. – А тот человек – никто по сравнению с Симоном.
– Дядя, не надо!
– Однажды он тоже может надеть белое папское облачение.
– Уже нет.
Лучо поднял брови, удивляясь, как я могу не понимать простых вещей.
– Не вижу, какой у тебя есть выбор, – сказал он.
Я посмотрел на него. Может быть, дядя прав. Он облек в слова мое чувство беспомощности. Ничего не остается, кроме способов примириться с тем, что должно произойти.
– Мы дадим им все, чего они хотят, – сказал Лучо и показал на страницу Диатессарона. – Объясним, что они совершили ужасную ошибку, отдав плащаницу православным. А когда они попросят нас молчать, мы согласимся. При условии, что Симона не накажут.
Я покачал головой.
– Александр, даже без сутаны и пистолетного ящика у них достаточно свидетельств, чтобы обвинить его. Другого выхода нет.
– Он за это убил! А Уго за это погиб! Симон скорее согласится, чтобы его осудили, чем допустит, чтобы союз с православными потерпел поражение.
Лучо засопел.
– Наивно предполагать, что его святейшество расскажет все православным, как только мы расскажем все ему. Православные даже Библию читают по-другому, не так, как мы. Для них она вся – историческое свидетельство.