Впервые рот Иоанна Павла дернулся. Его лицо еще больше нахмурилось.
– Мы с братом, – продолжал я, – воспитывались с верой в эту работу. Печально было думать, что православное духовенство в ходе своего исторического визита в Ватикан услышит неприятные известия. Мой брат пытался объяснить это доктору Ногаре, но не получилось.
Глаза архиепископа скрылись в тени насупленных бровей.
– Тогда я хотел бы понять события той ночи. Вы приехали около шести тридцати, когда Ногара был уже мертв. Правильно?
Начиналась самая трудная часть.
– Не совсем, ваше преосвященство.
Он перебрал бумаги на столе, пытаясь выудить факты из пространных показаний.
– Разве не в это время синьор Канали открыл вам ворота в сад?
Я напряженно замер на стуле.
– Это время, когда он открыл дверь, – сказал я. – Но не когда я приехал.
Архиепископ поднял на меня мрачный взгляд.
– Объясните, пожалуйста.
Мое сердце принадлежало Симону. Сейчас и всегда.
– Ваше преосвященство, я позвонил Гвидо Канали, чтобы создать видимость, будто я приехал в Кастель-Гандольфо позже, чем на самом деле.
Иоанн Павел попытался повернуть голову и посмотреть на Новака, но не смог. Его рука продолжала сжимать подлокотник кресла. Лишь глаза пристально вглядывались в старого священника-секретаря.
– Что это значит? – спросил архиепископ.
– Я приехал, когда еще не было пяти.
Это время зафиксировано на видео с камеры наблюдения.
Новак ждал.
– Я нашел доктора Ногару у машины, – продолжил я. – Между нами произошла ссора.
Здесь я вступал в адскую тьму, от ощущения которой долго потом пытался избавиться. Такие чувства доброму человеку не стоит даже играть. Но мой спектакль не обязан быть безупречным. Новаку эти чувства знакомы еще меньше, чем мне.
– Подождите, святой отец. – Он поднял руку, перебивая меня. – Нам нужно пригласить сюда еще кое-кого.
Я едва дышал. Не хватало воздуха. Если позовут нотариуса, разговор станет официальным.
Архиепископ Новак снял трубку и проговорил что-то по-польски человеку на другом конце провода. Несколько секунд спустя второй секретарь, монсеньор Митек, открыл дверь. Но человека, которого он впустил, мне хотелось видеть меньше всего.
– Инспектор Фальконе, – сказал Новак, – его святейшество хотел бы, чтобы вы выслушали показания, которые здесь даются. Кажется, отец Андреу собирается признаться в убийстве доктора Ногары.