Уго глянул на меня, потом снова на страницу. Его глаза тоже загорелись.
– Но посмотрите на следующую строку! – воскликнул я. – «Он объявил, и не отрекся, и объявил, что я не Христос». Этот стих есть только в Евангелии от Иоанна.
Уго порылся в карманах, но не нашел искомого. Он ринулся обратно к сумке и, отдуваясь, вытащил блокнот.
– Отец Алекс, – сказал Уго, – вот список. Это упоминания плащаницы, которые нам необходимо проверить. Первое – Матфей 27: 59. Параллельные стихи – Марк…
Но не успел я тщательно просмотреть страницы, он нахмурился и застыл. Потом уставился на сканер.
– Что случилось?
Уго склонил голову и прислушался. Где-то вдалеке слышался тихий-тихий звук.
Но Уго покачал головой и сказал:
– Это воздух. Продолжайте.
Я удивлялся, как он может ограничиваться коротким списком стихов – и вообще темой плащаницы, – когда перед нами лежало целое Евангелие. Я бы остался здесь на месяц, на год, пока не выучился бы сирийскому настолько, чтобы прочитать обе колонки, каждое слово.
Но лицо Уго стало сосредоточенным и напряженным. Исчезли все следы добродушной веселости.
– Читайте, святой отец, – сказал он. – Прошу вас.
В списке было восемь стихов. Я знал их наизусть. Каждое Евангелие – от Матфея, Марка, Луки и Иоанна – говорит, что мертвое тело Иисуса после распятия завернули в льняную ткань. Два Евангелия – от Луки и Иоанна – также упоминают, что апостолы вернулись после Воскресения и увидели в пустой гробнице одно лишь полотно. Но Диатессарон, соединяя Евангелия в единую историю, выделил из всех этих упоминаний всего два момента: похороны и вскрытие гробницы.
– Уго, есть проблема, – сказал я, найдя первую цитату. – Здесь слишком много гнили. Не могу понять некоторые слова.
Мутные черные пятна испещрили страницу, отчего слова стали неразборчивы. Я читал о манускриптах, уничтоженных плесенью, но сам такого никогда не видел.
Уго собрался с духом. Потом, стараясь, насколько возможно, сохранять спокойствие, произнес:
– Хорошо, соскребите ее.
Я изумленно уставился на него.
– Не могу. Это повредит страницу!
Уго потянулся к книге.
– Тогда покажите мне слово, я сам это сделаю.
Я отодвинул от него манускрипт.
Уго закипал от гнева.
– Святой отец, вы знаете, насколько важно это слово.
– Какое?
Он прикрыл глаза и взял себя в руки.
– Три Евангелия говорят, что Иисуса похоронили в льняном полотне. Единственное число. Но Иоанн говорит: «обвили пеленами». Множественное.
– Не понимаю.
– Единственное число означает, что у нас похоронный саван, – принялся втолковывать он, недоумевая, что здесь может быть непонятного. – Множественное число означает, что у нас нечто иное. Если Иоанн прав, то все это – крупная ошибка, правильно? Человек, который написал Диатессарон, должен был выбирать. И если он на самом деле видел плащаницу в Эдессе, он бы выбрал «полотно», единственное число.