– Я звоню из Ватикана по важному делу. Не могли бы вы дать его мобильный телефон?
Она без колебаний продиктовала мне цифры.
Прежде чем позвонить, я попытался привести в порядок мысли. С последнего разговора с Майклом прошло более десяти лет, и между нами образовалось целое кладбище зарытых топоров войны. Он отвернулся от моего отца после скандала с радиоуглеродной датировкой плащаницы. Еще он донес, что Симон уехал, не взяв на работе отпуска. И все же было время, когда я знал его лучше, чем любого другого священника, за исключением отца. Когда я доверял ему больше, чем всем остальным. Именно о таком Майкле я старался думать, набирая номер.
– Pronto! – ответили на другом конце.
– Это Майкл?
– А кто говорит?
– Алекс Андреу.
Молчание было таким долгим, что я испугался, как бы на этом все не закончилось.
– Майкл, – сказал я, – мне надо с вами кое о чем поговорить. Лично, если возможно. Где вы находитесь?
– Это не ваше дело.
Его голос почти не изменился. Сухой, резкий и нетерпеливый. Но растянутый американский акцент, который когда-то сильно выделялся, сгладили десятилетия практики, отчего стало легче услышать защитную реакцию, спрятанную за грубыми словами. Услышать, как он мучительно пытается сообразить, зачем я звоню.
Я рассказал о фотографии, но он не ответил.
– Прошу вас, – сказал я, – мне необходимо знать, кто на вас напал.
– Не. Ваше. Дело.
Тогда я наконец сообщил ему, что убит человек.
– Какой еще человек?
Говорить об Уго оказалось неожиданно тяжело. Я попытался быть краток – сказал, что он был ватиканским куратором, готовил выставку, которая скоро откроется. Майкл наверняка услышал, как в моем голосе растет взволнованность. Он ждал.
– Он был моим другом, – сказал я.
На какое-то мгновение Майкл смягчился.
– Кто бы это ни сделал, – сказал он, – от души надеюсь, что его поймают. – И снова в его голос вернулась резкость. – Но я не собираюсь рассказывать о случившемся со мной. Вам придется расспросить кого-то другого.
Я не вполне понял, содержится ли в словах намек.
– Я уже спросил у брата, – сообщил я Майклу. – Симон связан присягой не рассказывать об этом.
Майкл насмешливо фыркнул. Видимо, между ними до сих пор сохранилась вражда. Или, может, это остатки более старых разладов. Например, воспоминания о том, как он расстался с моим отцом.
– Прошу вас, – повторил я. – Мне не важно, что случилось до того…
– Вам не важно? – заорал он. – Мне сломали глазницу! Мне пришлось восстанавливать нос!
– Я хотел сказать, не важно, что произошло между вами и Симоном. Или моим отцом. Я только хочу знать, кто это сделал.