Перепуганный профессор втянул голову в плечи.
«Сожрут! Непременно сожрут, разбойники!» тоскливо подумал он, но, кинув взгляд на животных, сразу успокоился.
— Уф! Какой я, однако, трус! — вздохнул он с облегчением.
Распластав по воздуху длинные, тонкие ноги, животные кружились вокруг дерева, трепеща прозрачными, узорчатыми крыльями.
Их длинные хвосты задевали лицо профессора, скользили по всему телу.
— Подёнки! — пробормотал Иван Гермогенович. — Всего только подёнки! — И, ухватившись руками за мясистые листья кроны, спокойно полез на вершину удивительного дерева.
Подёнки только с первого взгляда казались великанами. На самом же деле они были немногим больше профессора. Казались же они гигантскими только потому, что сзади у них развевались хвостовые нити, похожие у одних на вилку, у других — на циркуль. Хвостовые нити были вдвое длиннее туловища.
«Ишь как пляшут! — подумал профессор. — Неужели скоро станет темнеть?»
И, не обращая больше внимания на крылатых плясунов, Иван Гермогенович вскарабкался на самую крону.
Бояться подёнок у него не было причин.
У этих насекомых нет даже рта. Их жизнь так коротка, что им вовсе не нужно заботиться о пище.
Они появляются на свет, чтобы проплясать в теплом воздухе свой единственный в жизни танец.
В веселом хороводе кружатся они, безустали размахивая крылышками, а когда наступают летние сумерки, спускаются на воду, кладут здесь яйца и уже никогда больше не поднимаются вверх. В эти дни трупы подёнок рыжими коврами покрывают реки.
Теченье несет миллиарды безобидных существ, мчит их вдоль крутых и пологих берегов, но к устью реки не доплывет ни одна подёнка. Всех их пожрут по дороге рыбы и птицы.
Незавидна участь подёнки. Сплясать и быть съеденной — только за этим они и приходят в наш мир!
Окруженный хороводом подёнок, Иван Гермогенович стоял на макушке дерева, похожей на купол. Вся ее покатая поверхность была сплошь усажена темными, блестящими ядрами. От каждого ядра поднимались вверх гибкие стебли с парашютами на концах. Они шумели над головой профессора, как весенний сад.
Время от времени то одно, то другое ядро, вздрогнув и качнувшись, отрывалось от купола и с минуту висело над кроной. Порыв ветра подхватывал парашют, и ядро уплывало по воздуху вместе со своим пушистым парашютом и стеблем.
Профессор потрогал стебли руками и принялся за работу.
Он выбрал десяток самых крупных парашютов и оторвал их от ядер. В руках у него появился целый пучок зонтиков с пушистыми облачками на концах. Парашюты так и рвались вверх, приподнимая Ивана Гермогеновича над кроной, и ему пришлось напрягать все силы, чтобы удержаться на месте.