— Мама никогда нас не бьет! — сказал Карик, поднимая голову.
Профессор подергал седые усы и сказал грустно:
— А меня били, когда я был маленьким. И ремнем, и палкой лупили. Дикая была тогда Россия… Ну ладно, идемте к маме, которая вас никогда не бьет. Такую маму, я думаю, интересно видеть по нескольку раз в день. Что, не правда разве?
— А куда?..
— Что куда? Куда итти? Домой, конечно!
— Домой, домой! — весело закричала Валя. Подпрыгнув, она захлопала в ладоши.
— А далеко до дому, Иван Гермогенович? — спросил Карик. — За час мы дойдем?
— Час? Ну, нет.
Профессор покачал головой.
— Нам теперь и за десять часов не дойти… Ведь мы находимся почти в десяти километрах от нашего дома.
— Ой, хорошо как! — запрыгала Валя. — Мы бегом пробежим такое расстояние. За один час добежим.
— Гм… — смущенно кашлянул Иван Гермогенович. — Когда-то, то есть еще сегодня утром, мы, я думаю, могли бы пройти десять километров в два часа. Это верно! Но сейчас нам придется итти несколько месяцев.
— Как? — удивился Карик.
— Почему? — широко открыла глаза Валя.
— Да потому, что за час мы пройдем самое большее метр или полтора. Вы забываете, что раньше каждый наш шаг равнялся полуметру, а теперь он равен ничтожной доле сантиметра.
— Как? Разве мы всё еще маленькие?
Карик быстро оглянулся.
Вокруг стояли странные деревья с зелеными узловатыми стволами. По берегу реки бродило какое-то крылатое существо, поменьше теленка, но много больше барана. В воздухе, как нарочно, над головами промчалось огромное, точно автобус, заросшее черной шерстью животное.
Ребята удивленно переглянулись.
Что же это значит? Профессор настоящий, а вокруг попрежнему все необыкновенное, ненастоящее.
— А… а как же так? — растерянно замигал ресницами Карик. — Ведь вы же настоящий, большой… Какой вы — настоящий или ненастоящий?
Профессор улыбнулся.
— И настоящий, и ненастоящий, — сказал он. — Но ты подумай сам: ведь я и раньше был выше вас ростом, — значит, и в этом малом мире я имею право быть таким же. Ясно?
— Ясно! — нерешительно ответил Карик.
Но профессор понял по глазам Карика, что ему еще ничего не ясно.
— Представь себе, — сказал Иван Гермогенович, — что жидкость, которую я изобрел, выпили бы ты, я, слон, лошадь, мышь и собака. Все, понятно, уменьшились бы в сотни тысяч раз, но для нас, людей, слон попрежнему был бы большим, каким мы привыкли его видеть в зоологическом саду, а мышь… Ну, что ж, мышь так и осталась бы крошечной, только в сотни тысяч раз меньше обыкновенной мыши. Но всех нас, вместе со слоном, лошадью, собакой и мышью, настоящий человек без труда посадил бы к себе на ладонь.