Она только поводила глазами по комнате, натыкаясь взглядом на родные вещи, и сутулилась всё больше и больше.
Инициативу взяла на себя Аля. Она обрисовала Фёдору Ивановичу (так представился громогласный хозяин) ситуацию и просила отдать не пригодившиеся вещи.
Фёдор Иванович наливался багровым негодованием, а его жена бегала глазами. Ножки её сложились в одну, как закрытый циркуль. А рот еле разлепился для того, чтобы пролепетать одну единственную фразу:
– А шо такое, я не понимаю?
На что раздалось громовое:
– Молчать!
Эсфирь подпрыгнула на стуле:
– Ради Бога, мы ничего не хотим, пожалуйста, если можно, мы забрали бы только пианино и рабочее кресло мужа. Оно стоматологическое, оно никому не нужно, наверное…
– Адрес! Адрес! – бил в остервенении по Руфиному столу пудовым кулаком Фёдор Иванович.
– Где Вы живёте?
Эсфирь сидела напуганная и немая. Вот сейчас её арестуют, и Идочка там, на Якира, умрёт с голоду. Что-то говорила Аля, кричал здоровяк, плакала тётка-циркуль. Всё доходило, как сквозь вату.
Всю ночь она опять не спала, ворочаясь и проклиная свою наглость, а заодно и Алькины советы. Как можно было ворваться в семейный дом со своими необоснованными претензиями? Чем это всё кончится для дамы из готовальни? Этот здоровяк громогласный её может на раз переломить, как спичку и – нате вам!
А в десять часов утра во двор уже тяжёлой баржой вплывал грузовик, напичканный сокровищами Али-Бабы. Уська деликатно-злобно стучал в дверь костяшкой заскорузлого указательного пальца:
– Я дихо извиняюся, но до Вас хости, Эсфирь Марховна!
У грузовика топтались соседи, крутилась волчком заспаная и счастливая Ида, а Эсфирь стояла с глупой и растерянной физиономией, не совсем чётко отдавая себе отчёт в том, что же происходит на самом деле?
Очнулась она тогда, когда громко и категорически выяснилось, что пианино не въезжает ни в окно, ни в двери. Пианино стали потихоньку разбирать: для начала обезножили.
Идочка держала в руках и прижимала к груди тяжеленную «пианинину» ногу, а в глазах её полыхал страх, страх потерять приобретённое и неожиданное такое счастье – счастье!
Весь двор стоял в немой сцене недоумения с вопросом в коллективном глазу: «Что делать?» А из подъезда уже выбегала Алия-Алечка и отдавала короткие приказы.
Пианино въехало в квартиру через Алечкин большой трёхстворчатый балкон. Все были счастливы, но буквально на минуту. Когда пыл от триумфа улёгся, до победителей дошло, что инструмент, – таки не в той комнате, где ему предполагалось быть по назначению.
Вынести его из Алиной комнаты и втащить в Эсфирину не представлялось возможным. С несчастной Алиной комнаты сняли двери, волоком тащили пианино, как раненого кита, по коридору, потом с риском разворачивали и втискивали уже в обнажённый проём Эсфириной двери.