— Ай-ай! Купца гонят, — заплакал Чумбока, опять ссутулившись.
Дюбака начала колотить его. Он охал и подскакивал.
— Перестань так представляться! Я боюсь! — кричала Одака, топая ногами.
Все хохотали. Гао тоже смеялся. Он встал и обнял Чумбоку.
— Ты очень умный! — сказал хитрый торгаш. — Я тебя люблю.
Чумбока вспылил.
— А отец был тебе должен? — спросил он. — Зачем ты говоришь, что отец был должен?
Чумбока не мог лицемерить. И всегда, когда купец был радушен к нему, Чумбо вспоминал про обман и не мог примириться с Гао. Парень начал бранить купца. Гао оправдывался. Он клялся, что записи верны. В спор вмешался Удога.
Поздно вечером, когда все разошлись, Одака горячо обняла мужа.
— Я так мало видела тебя, — шептала она ему во тьме. — Ты все время на охоте, и ты так страшно представлял сегодня. Я так напугалась, когда ты рассердился.
У нее перед глазами так и стояли картины, как за ней ухаживает лавочник, лезет и обнимает. Ей и страшно чужого, которого представлял Чумбока, и так приятно, что это все же Чумбока. От любви к нему и от испытанных страхов она обнимала его крепче.
— Я так напугалась сегодня!
— Я могу представлять еще страшней, — сказал он.
Одака была счастлива, что у нее такой муж, здоровый, молодой, с которым не скучно.
А Гао шел домой быстрым шагом и, высоко подняв голову, думал, что не страшны шутки и насмешки Чумбоки. Гао не боялся насмешек. Наоборот, хорошо, когда люди над тобой смеются. Пусть хорошенько отсмеются. Иногда даже пусть рассердятся, пусть в лицо плюнут. Все не страшно. Страшно, когда понимают лишнее. Гао сам себе не признавался в тех приемах своей торговли, которые изобразил Чумбока.
Гао думал, что надо будет приласкать Чумбо, сказать ему, что долг его уменьшился, и всячески скрывать свои намерения, а тем временем начать действовать, и действовать надо поскорей. Гао чувствовал, что дух неповиновения перейдет от Чумбоки к другим и тогда с людьми трудно будет сладить, они скоро так же, как гиляки, начнут хвататься за ножи. К тому же Гао помнил и про Дыгена.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ЛЮБЯЩИЙ ОТЕЦ
Была пурга. Сплошная масса снега неслась по реке. На берегу заносило зимники и трубы, ставленные на особицу, поодаль от самих жилищ, так как дымоходы выходили под землей. Вместо труб высились огромные сугробы. Тяга под канами прекратилась. Очаги гасли. Дым валил в лавку.
— Собаки не пойдут в такую погоду, — говорил средний сын Гао.
С утра Гао Цзо велел работнику Чжи разгрести сугроб и откопать трубу. Маленький, тщедушный китаец долго работал деревянной лопатой. Пурга забила ему снегом все лицо. Его шапка и воротник обледенели. Чжи обморозил щеку и яростно тер ее. Труба была откопана, когда работника позвали в зимник.