– Мы выведем, выведем, – сказал дядя Гриша с тоской. – На чистую воду, ты понял?
– Давай придвигайся, – абрек разложил на столе затертую, сальную карту. – Вот мост, вот железная ветка. Откуда к ней вышли, показывай.
– Давай, Даян, пытай. А знаешь, тезка, как Даян на русский переводится? Верховный судья, так-то вот, – сказал дядя Гриша. – Но мы вас не судим – нам правду знать надо.
Весьма срочно!
Селиванову на №… от 19.10.44 г.
Сообщаем, что командир в/ч 23508, дважды Герой СССР майор Зворыгин Григорий Семенович был сбит в воздушном бою на Лютежском плацдарме севернее Киева 30.10.43, перед этим сбив в группе 8 штурмовиков и лично уничтожив 2 специальных самолета противника, за что командованием 2ВА представлен к награждению орденом Красного Знамени.
Факт падения и взрыва истребителя P-39 «Аэрокобра», борт. номер 13, в лесном массиве за плацдармом был в тот же день заявлен двумя участниками боя, летчиками в/ч 23508 капитаном Байсангуровым А. С. и лейтенантом Костиным В. А. и подтвержден впоследствии бойцами 2-го батальона 939-го стрелкового полка. Ввиду характера падения самолета (штопор), малой высоты и особенностей местности (чащоба) возможность удачной выброски с парашютом на территорию, занятую немцами, практически ИСКЛЮЧЕНА.
При этом все изложенные неизвестным лицом установочные данные действительным обстоятельствам службы Зворыгина соответствуют безукоризненно. Учитывая массовую известность Зворыгина в войсках Советской армии и доступность его фронтовой биографии для вражеских агентуристов, с высокой степенью уверенности утверждаем: в расположение партизанского отряда «Вихрь» вышел либо немецкий агент, подготовленный крайне поспешно и грубо, либо беглый фашистский пособник, скрывающий свои настоящие имя и сущность. Наше мнение экстренно передайте Джигиту.
Никитин
Листья падали, падали, падали – жестяные, скоробленные и едва пожелтевшие, чистые, гладкие, еще не сжухшиеся в судорогу невесомой старческой ладони. За холодную ночь лес почти опрозрачнел, и сквозь призраки русских берез было видно трехобхватные в комле дубы, все державшие на узловатых ветвях заржавелые листья, как награды за выслугу лет и глубинное, корневое упорство.
– Большая земля говорит, ты убит. – Дядя Гриша смотрел на Зворыгина так, словно невидимый костерный дым ел его терпеливые и привычные к жжению глаза и не мог от Григория он отвернуться.
Зворыгин молчал. После всего, что было отдано ему Ощепковым, Ромашкой, Коновницыным… и всеми, подставившими головы и спины, как ступеньки, чтобы он забрался в самолет, после всего, что было вдунуто в него вдобавок к его собственной ничтожно хилой тяге, доверие к жизни в Григории стало безмерным.