Я сидел и хотел. По-моему, это было видно. Кофе остывал, но рука оставалась на месте.
– Я сейчас вас соединю с моей мамой.
– Мне кажется, еще рано, – ответил я. – Может, хотя бы ближе к утру?
– Вы просто когда-то были с ней знакомы. Наташа К., балерина. Была на гастролях в Париже. В середине восьмидесятых. Говорит, вы за ней нежно ухаживали или пытались ухаживать. Я так и не поняла. Помните?
Я?! Как можно было забыть этот роман? Наташа была хороша, как вторая майская ночь с любимой (первая обычно проходит второпях и сумбурно). Мы гуляли по городу света и целовались на каждом перекрестке. А утром в кафе кормили друг друга круассанами. Через месяц труппа полетела в Лондон, и я вместе с ними. Я коррумпировал кого-то, и нас посадили рядом. Когда мы приземлились, она, открыв глаза, сказала: «Я не знала, что в самолете можно так далеко улететь…»
– Мама сейчас живет в Нью-Йорке. Вышла замуж в начале девяностых и уехала. Прекрасно себя чувствует. Немного скучает. Чудный любящий муж. Правда, скучный, как описание природы у Вальтера Скотта… Алло! Мама? Я с твоим Сашей Добровинским. Да, мы все-таки познакомились. Здорово придумала? Передаю ему трубку. Вы поболтайте, а я скоро приду.
После охов и ахов, воспоминаний и вздохов наступила пауза.
– У тебя очень красивая дочь. Очень. А сколько ей лет?
– Саша… Не вздумай… – твердо сказал голос из Манхэттена. – Ей тридцать лет.
«Восемьдесят пятого года рождения! – екнуло у меня между чем-то внутри. – А мы? Мы же встречались в 1984-м! Я точно помню! Неужели?!»
– Саша, еще раз тебя прошу. Мне будет неприятно. – Голос перешел в просящий.
– Когда-то тебе было приятно… – ответил я. – А кто отец?
Наступила пауза. «Алина… Не может быть?! Это же Александр и Наташа! Она тогда в Париже говорила, что имя ребенка надо составлять из двух первых букв каждого имени родителя… АЛиНА. АЛиНА…»
Я выпил стакан воды и снял от напряжения очки.
Пауза продолжала кричать в телефон через океан.
– Не ты. Точно не ты. И не имеет значения кто. Но ты ей очень нравишься. И я тебя прошу, не трогай моего ребенка. Очень прошу. Ради нашей любви. И никаких намеков про отцовство. Пожалуйста. Я ее тоже просила к тебе не подходить, но она взрослая девочка…
– Она знает, кто отец?
– Нет. Это неважно. И ее это никогда не интересовало. И вообще, зачем ты мне звонишь?
Насколько я помню из святых книг про сотворение мира, Бог создал женщину последней. Мне всегда казалось, что к этому этапу у Него уже чувствовалась усталость…
– Да что с вами? Надо действительно было вас соединить с ней под утро. А то после разговора вы какой-то пыльным мешком влупленный.