– Я и не влияла, вот в чем секрет. Просто попросила. Знаешь, какие чудеса творит вежливость…
– А если отключить режим дурочки?
– Все, отключила. Это вопрос безусловного доверия, или же – абсолютной конгруэнтности. Я просила так – теми словами, с той интонацией, мимикой – что у них не возникло настороженности. Они не усомнились, что именно я могу просить именно об этом. Прошла в щель их защитных систем, не задев колючей проволоки.
– Вот черт, а! Это же старые училки – насквозь закостенелые существа. Они вокруг себя нагородили бетонных стен, как в бункере! Если там есть щели, то в волосинку толщиной. Как ты сумела рассмотреть?..
Мариша пожала плечами:
– Провоцируешь меня на нескромность. Смотри, потом не жалуйся.
– И в мыслях не было тебя хвалить. Я из практических соображений… Мы хотим, чтобы человек, убивший жену, дал показания против сына. Как думаешь, много у него щелей в защите?
– А можно, я сыграю плохого полицейского? Можно? Ну, пожалуйста!..
Василий Малахов сидел по ту сторону железного стола. Лысый череп, морщинистый лоб, густые тяжелые брови, жесткие усы. Заключенный смотрел исподлобья, упершись обеими руками в столешницу. Полная фронтальная защита: сколько было у него бетонных блоков, все перетащил вперед и выставил между собой и нами в три слоя. Сквозь эту стену он не видел ничего – да ему и не нужно было.
Мариша минуту разглядывала Василия, постукивая авторучкой. Пером, колпачком, пером, колпачком… Легкие уколы перед артобстрелом. Видела ли Марина щели? Не знаю. Я не находил.
– Мы из ментуры, – ровно сказала Мари. – Хотим закрыть твоего сына.
Заключенный на миг сверкнул зрачками. Конечно, он молчал.
– Юрий – тоже убийца. Но половчее тебя.
Сделала паузу, вертя в пальцах ручку. Щелк – щелк.
– За полгода троих оформил.
И тут я увидел щель. Залп из крупного калибра не пробил бетон, но оставил тонкую трещину, в нее проблеснуло чувство: мрачный, недоверчивый интерес.
– Первой грохнул женщину, школьную училку.
Мари выложила на стол фото Петровской.
– Вторым – старика из редакции.
Новое фото: безрукий труп Ивана Березина.
– Потом – мента.
Еще фото.
– Сынуля превзошел отца. Это часто бывает.
Подвинула фотографии к заключенному. Он старался не смотреть… но не сдержался. При взгляде на Катерину что-то дрогнуло в лице. Тогда я увидел вторую щель: страх.
– Ты ни хрена не знаешь, – презрительно бросила Мари. – Откуда тебе знать.
Василий сжимал край столешницы, белели костяшки.
– Не ты его учил. Ты сразу вляпался, а он до сих пор бегает.
Бетонная стена крошилась, разбегалась паутина трещин.